— Тетушка Цзинь-чжун! Тетушка Цзинь-чжун! Можно войти?
— Это ты, Ху-лань? — приветливо откликнулась женщина. — Не бойся, входи!
Лю Ху-лань вошла. В комнате она увидела Хун-мэй, племянницу Цзинь-чжун. Так вот кто стал няней ребенка! Лю Ху-лань в нерешительности остановилась у порога. Она слыхала, как какой-то мальчуган, вбежав во двор, торопил мать, испуганно повторяя вражеский приказ: «Если в доме останутся два человека, их будут считать пособниками Восьмой армии и изменниками!»
Женщины взволновались:
— Ай-я! В нашем дворе слишком много людей!
Лю Ху-лань слышала слово в слово: «Если в доме останутся два человека, их будут считать пособниками Восьмой армия и изменниками»… Она подумала: «Если враг войдет сюда, к тетушке Цзинь-чжун, кто может поручиться за ее жизнь? А ведь у нее ребенок, ему всего шесть дней. Что будет с ним? Разве враги пощадят его?..» Лю Ху-лань тотчас же круто повернулась, распахнула дверь и выбежала во двор. Она не хотела подвергать опасности целую семью: пусть лучше она одна умрет. Тетушка Цзинь-чжун громко крикнула:
— Ху-лань! Не бойся! Спрячься здесь!
Но Лю Ху-лань знала, что в этой комнатушке спрятаться негде. Куда же идти? За деревней у южного храма — место сбора. Повсюду вражеские посты. Вернуться в центр деревни тоже нельзя. Все же Лю Ху-лань твердо решила не навлекать беду на тетушку Цзинь-чжун. Она была ей глубоко благодарна за участие, но оставаться не хотела. В волнении Лю Ху-лань не могла вымолвить ни слова. Лишь немного успокоившись, она тепло сказала тетушке Цзинь-чжун:
— Ничего страшного не случится, если я пойду к храму. Я скроюсь в толпе, и меня не заметят, не волнуйся.
Лю Ху-лань кивнула головой и выбежала на улицу. Почти все крестьяне были в сборе. Яньсишаньцы шныряли по деревне, переворачивали все вверх дном, арестовывали многих. Вот повели семидесятилетнего Чэнь Чжу-цзэ из семьи активиста, за ним Лю Лао-сяня, тоже из семьи активиста, потом арестовали Ши Сы-цзя, брата Ши Ши-фана, который рекомендовал Лю Ху-лань в партию. Его схватили в центре деревни, когда он брал воду из колодца, из того самого колодца, куда бросился старик крестьянин, не желая попасть живым в лапы японцев. С тех пор не прошло и двух лет, а крестьяне по-прежнему терпели муки, только одних угнетателей, японских чертей, сменили другие — яньсишаньцы.
Аресты производились по заранее составленному черному списку. Солдаты бесцеремонно заглядывали в лица крестьян. Наконец из толпы вывели крестьянина Чжан Нань-чэна, бывшего некоторое время в Восьмой армии.
