Петров поставил лабораторный таймер на семьдесят пять секунд, погрузил рамку в первую ванночку и нажал кнопку таймера. В тусклом красном свете он следил за таймером, размышляя о том, продолжают ли кубинцы гнать ром из сахарного тростника. Несколько лет назад ему довелось побывать на Кубе, и он отдал должное этому напитку. Как всякий истинный русский, он любил родную водку, но при случае не отказывался от экзотики.
Таймер прозвонил, и врач извлёк рамку из ванночки, тщательно стряхнув лишнюю жидкость. Нельзя допустить, чтобы проявитель – что-то вроде нитрата серебра? – попал на лабораторный халат. Петров погрузил рамку во вторую ванночку и снова установил таймер на предписанное инструкцией время. Жаль, что приказы были такими секретными и он узнал о них слишком поздно, продолжал грезить Петров, а то можно было бы захватить с собой одежду полегче. Теперь придётся париться на кубинской жаре, как поросёнку. Разумеется, тамошние дикари никогда не моются. Впрочем, за пятнадцать лет они могли чему-то и научиться, а? Посмотрим.
Снова зазвонил таймер, Петров достал рамку из второй ванночки, встряхнул её и опустил в третью, наполненную водой. Слава Богу, закончено ещё одно нудное дело. Ну почему бы кому-то из матросов не свалиться с трапа и не сломать себе что-нибудь? Ему так хочется проверить новый рентгеновский аппарат, изготовленный в ГДР, на настоящем пациенте. Откровенно говоря, он не слишком доверял немцам, будь они марксистами или нет, однако их медицинское оборудование, в том числе и рентгеновский аппарат, установленный на лодке, и автоклав, и почти все лекарства были на уровне. Снова прозвенел звонок. Петров достал рамку из ванночки и приложил вместе с плёнками к экрану заранее включённого рентгеновского аппарата.
– Ничего себе! – пробормотал врач. Надо подумать. Полоска первого дозиметра казалась потемневшей. Петров посмотрел на номер значка – 3-4-8: третья серия, кадр пятьдесят четыре (медпункт, камбуз), корма (каюты офицеров).
Хотя полоски были всего двухсантиметровой длины, чувствительность их варьировалась. Деление плёнки на десять вертикальных колонок позволяло определить уровень облучения. Петров увидел, что его собственная полоска потемнела вплоть до четвёртого деления. Плёнки матросов, работающих в машинном отделении, стали тёмными до пятого деления, тогда как торпедистов, проводивших всё время в носовой части лодки, только в первом.
– Проклятье… – пробормотал врач. Уровни чувствительности он знал наизусть. Но на всякий случай взял инструкцию, чтобы проверить себя. К счастью, деления были логарифмическими. Сам он получил двенадцать единиц, радиационное облучение у механиков составляло от пятнадцати до двадцати пяти. Итак, от двенадцати до двадцати пяти единиц за двое суток – это не представляет особой опасности. Вообще-то угрозы для жизни нет, но всё-таки… Петров вернулся в медпункт, оставив плёнки в лаборатории. Он поднял трубку телефона.
