— Тише, – прижал ее Ивар. – Тише… Конечно, я не уйду… Конечно…
Он внес ее в комнату и осторожно положил на кровать. Кинул в угол одеяло с валяющимися на нем вещами и заботливо укрыл ее одеялом.
— Давай сюда полотенце, – сказал он.
Лиана повозилась под одеялом, разматываясь, и протянула ему мокрое полотенце.
— Сейчас я принесу кофе, – улыбнулся Ивар. – Правда, он, наверное, уже остыл…
Лиана осторожно коснулась его пальцев.
— Не уходи, – сказала она, глядя в его тоскливые огромные глаза. – Иди ко мне…
…И был пир во время чумы, и не осталось страха, она улетала куда-то далеко-далеко, и в ее руке была его рука, она чувствовала его тепло, качалась на его волнах, ныряла в них, растекаясь и становясь им, она плакала и шептала что-то бессвязное, касаясь губами его губ, его рук, его тела, он целовал ее глаза, полные слез, и не было страха, не было, не было…
Ее все еще качало на сказочных волнах, когда рука Ивара легла ей на лоб, и сквозь блаженное полузабытье Лиана услышала его голос:
— Да ты вся горишь! У тебя есть градусник?
«Зачем? – хотела спросить Лиана. – Мне так хорошо…»
Губы ее приоткрылись, и в тот же миг она провалилась в бесформенную темноту, судорожно сжимая руку Ивара.
«… ночевать к ее родителям. Михалыч несколько раз тревожно, словно предчувствуя что-то, заглянул ей в глаза:
— Все будет хорошо?
— Конечно, – Алиса улыбнулась, смутно представляя, что именно он имеет в виду.
— Я утром позвоню, – сказал Михалыч.
— Хорошо, – еще раз улыбнулась Алиса. – Ну, я поехала. Пока.
— Пока, малыш, – Михалыч легко коснулся губами ее щеки. – До завтра.
В одиннадцать часов вечера снова началось. Алиса пыталась отвлечься, тупо уставившись в телевизор и не понимая ни одного сказанного слова. Она шла на кухню и делала там что-то машинально, но глаза ее все время останавливались на телефоне. Это было какое-то безумие, ее трясло все сильнее, и она снова не могла разобрать, ее это или навязанное. Телефон, скромно стоящий в коридоре, упорно бросался в глаза изо всех углов квартиры, она отчаянно боролась с собой, но какой-то дьявол внутри нее требовательно и настойчиво шептал: позвони, позвони, позвони… В двенадцать она сдалась, подошла к телефону и дрожащими пальцами набрала номер. Ее трясло так сильно, что дважды она ошибалась цифрой и, ругнувшись про себя, нажимала на рычаг. «Отойди от телефона. Это знак», – пробилась к ней какая-то ее часть. Алиса сделала шаг в сторону, но трубка, казалось, приклеилась к руке, а диск с цифрами искривился, усмехнулся, всем своим видом давая понять, что недоволен ее слабостью: ну, что же ты, звони, звони, ну!
