– Кое-кто уже говорил мне нечто подобное, – сказал Вейн. – Это был мой отец. Было это, когда он уговорил меня участвовать в школьных соревнованиях по боксу.
– Что там произошло?
– Я получил нокаут. Мне разбили нос. «Поднимайся на ноги и дерись, Роберт!» – сказал отец.
– И ты стал драться дальше?
– Да. Перепуганный до смерти, возненавидевший этот спорт, я все же дрался. – Он потер нос, будто до сих пор чувствовал боль. – На следующий день я записался в школьный драматический кружок. Дело в том, что он собирался по тем же дням, что и секция бокса, поэтому я не мог участвовать в обоих одновременно. Меня не особенно интересовало театральное искусство, но я твердо знал, что не хочу заниматься боксом, и я больше никогда им не занимался. Забавно, правда? Я бы не стал актером, если бы мне не разбили нос в первом же выступлении на ринге.
– Слушай, наши истории очень похожи! Знаешь, когда я был маленьким, мы жили в Восточном Гарлеме. Это название, вероятно, ни о чем тебе не говорит, но жизнь там была суровая. Я и моя семья были единственными евреями в округе, поэтому мальчишки били меня каждый день. А если в этот день был престольный праздник, то и дважды. Знаешь, я начал думать, что у них каждый день был какой-нибудь праздник.
– И ты давал им сдачи?
– Шутишь? Вместо этого я нашел способ, как заставить их смеяться надо мной. Вот так я стал комиком.
Вейн попытался представить себе эту сцену – Рэнди Брукс в окружении своих мучителей, он отчаянно шутит и выделывает смешные трюки; худой мальчик с испуганными глазами. У него тогда, без сомнения, была такая же смешная внешность: ярко-рыжие волосы, зеленые глаза и бледная кожа, покрытая веснушками – ну просто цвета ирландского флага. Картина была странно трогательной, прямо сцена из Диккенса. Интересно, была ли здесь хоть капля правды?
Если бы Брукс не сказал, что он еврей, Вейн никогда бы не догадался, но Брукс постоянно упоминал об этом, как будто боялся, что люди могут подумать, что он скрывает свою национальность, потому что он изменил имя. На взгляд Вейна, в его лице не было ничего еврейского. У Брукса были выступающие скулы, твердый подбородок, а большой нос, длинный и прямой со странным утолщением на конце, который придавал его лицу удивительно скорбное выражение, когда Брукс не улыбался, и делал его смешным, стоило ему улыбнуться, был идеальным носом для комика. С помощью небольшой накладки и капельки грима он мог бы стать прекрасным носом для роли Сирано, и Вейн даже считал, что Брукс мог бы неплохо сыграть эту роль, если бы мог научиться не размениваться на шуточки.
