У Полларда было время обо всем этом подумать, поскольку Г. М. некоторое время хранил молчание. Затем он взял свою трубку, снова сунул ее в рот.
— Вы принесли нам пакет динамита, мой мальчик, — объявил он, — и мне нужно время, чтобы обдумать все это. Как вы понимаете, здесь не только сюрприз. Я думаю, ваше пророчество целиком ошибочно. Когда вы спросили: «Вы не знаете, кто убил Вэнса?», я подумал, что вы собираетесь дать нам совершенно другое объяснение. Я думал, вы скажете, что это — парень по имени Гарднер.
Филипп открыл рот, но потом закрыл его снова. Было видно, что по какой-то причине он вдруг почувствовал себя неуютно.
— Нет. Нет. Провались все это! Ничего подобного. Во всяком случае, я не понимаю…
— Послушайте, похоже, у нас все сходится. На этом вечере убийств в понедельник вечером разве вы не говорили Франсис Гейл, что между Гарднером и Китингом произошла ссора и что Гарднер угрожал его застрелить? Мне понадобилось много времени, чтобы докопаться до сути всего этого, и я хочу знать правду.
— Господи боже, нет! — воскликнул Филипп с явным и непритворным ужасом. — Послушайте, что я скажу! Это у вас все сходится. Но это не Рон угрожал убить Вэнса. Это Вэнс угрожал убить Рона и чуть это не сделал, вот так. Я это точно знаю, потому что был там. Вэнс так разъярился, что угрожал убить его. Он загнал Рона в угол и пытался заставить его сознаться. Затем выстрелил в Рона — но я не предполагаю, что он намеревался его ранить на самом деле, потому что пуля пролетела мимо и разбила стекло, которое Бартлетт, слуга Вэнса, вынес потом на подносе.
— Что ж, я рад слышать, что не случилось беды, — заметил Г. М. — Просто милая вечеринка, не так ли? Когда это произошло?
— В понедельник вечером, на квартире Вэнса. — Филипп нахмурился, но не похоже было, что он нервничает. — Все равно на вашем месте я не придавал бы этому слишком большого значения. Вэнс становился дьяволом, когда злился. Он называл это артистическим темпераментом или какой-то еще ерундой. Но я расскажу вам маленький секрет. Вэнс был хорошим человеком и в большинстве случаев дал бы фору любому, однако втайне — глубоко в сердце — он боялся фейерверков. Я не знаю почему. Вэнс скорее бы умер, чем признался бы в этом. Он скрывал это с самого детства. Вэнс мог потерять голову в возбуждении, имея в руках пушку…
— Мне это не кажется мелочью, сынок. Но расскажите же по порядку, что произошло.
Филипп немного поколебался, изучая свой хорошо отполированный башмак, но затем заговорил:
