эпизод номер 5 — передача Тереховым для публикации чужого романа, выданного за собственный;
эпизод номер 6 — посещение Ресовцева человеком, похожим (как две капли воды) на Терехова, вечером накануне выхода книги из печати;
эпизод номер 7 — исчезновение с «винчестера» Ресовцева всех файлов, связанных с разработкой и окончательным текстом романа «Вторжение в Элинор»;
эпизод номер 8 — звонок Ресовцева Терехову с обвинением в плагиате, после чего Ресовцев покончил с собой.
Включение в список эпизодов за номерами 1–4 было признано компромиссом со стороны Синицыной, а эпизодов за номерами 6 и 7 — со стороны Терехова. Два эпизода — за номерами 5 и 8 — не вызвали возражений у обеих сторон, и потому только они могли считаться доказанными.
— После этого — не означает «вследствие этого», — заявил Терехов по поводу восьмого пункта.
— Мы так и написали — «после чего», — сухо сказала Жанна Романовна.
Когда согласованный текст был вычитан и перепечатан Тереховым на компьютере (Синицына в это время готовила яичницу из четырех яиц, потому что оба проголодались, ничего более существенного, чем яйца, в холодильнике не обнаружилось, а яиц оказалось всего пять, одно решено было оставить Терехову на завтрак), стороны сели друг перед другом за пластиковым кухонным столиком, впервые за последние часы посмотрели друг другу в глаза и неожиданно почувствовали, что совместная работа и оттачивание приемлемых формулировок создали странный эффект — независимо от их желания возникло взаимное притяжение: притяжение мыслей, взглядов и даже, как ни сопротивлялся этому Терехов, притяжение тел тоже возникло, а может, оно появилось прежде всего, он с удовольствием смотрел на свою гостью — мужским взглядом, оценивающим и оценившим, видел, как под натянутой материей топорщились упругие соски, а в глазах прыгали чертики желания, да, да, прыгали, и пусть эта женщина говорит, что ненавидит его, что он ей противен, потому что погубил ее мужа, но чертики в ее глазах все равно прыгали — даже если он выдавал желаемое за действительное.
Он положил свою ладонь поверх ее руки, когда она потянулась за хлебом, и Жанна Романовна руки не отдернула, даже не попыталась, а потом их пальцы случайно соприкоснулись, когда он передавал ей сахарницу, и еще пару раз возникало нечто неопределимое, без физических прикосновений, но чувственное и влекущее.
Между тем, разговор шел жесткий и совершенно не соответствовал возникавшей близости.
