Пожалуй, в сложившихся обстоятельствах ему следовало завтра же отправиться в Корнуолл, разыскать там сержанта Витвика и допросить как следует задержанного контрабандиста.
Решив так, Эдвард снова взялся за шпагу, но мысли его как-то сами собою обратились к Джулии. Меньше всего ему хотелось уезжать из Бата сейчас, когда лорд Питер мог в любой день сделать ей предложение. Ведь приняв его – Эдвард прекрасно это понимал, – она уже не сможет разорвать помолвку без скандала. А, насколько он мог судить по ее письмам и по ее вчерашнему поведению, она была отнюдь не любительница огорошить общество своим поведением. Нет, ему совсем не хотелось оставлять Джулию в столь неподходящий момент. Однако не подчиниться приказу командира он тоже не мог. Кроме того, у постели умирающего брата Эдвард поклялся себе в том, что, покуда враг не сломлен, борьба с ним будет оставаться главным делом его жизни.
Наконец он швырнул шпагу на кровать, так что она, скользнув по бумагам, едва не проткнула острием одну из подушек. Пот градом катился ему за шиворот. Подойдя к окну, Эдвард отдернул красную бархатную занавеску и потянул оконную раму на себя. Комната тотчас наполнилась влажной свежестью июньской ночи. Господи, уладить бы все это поскорее!..
Он взглянул в звездное ночное небо. Ветерок с холмов колыхал занавеску и охлаждал разгоряченное упражнениями лицо. Спальня Эдварда выходила на лесистые холмы – те самые, по которым он бегал когда-то вместе с братьями, Джулией и ее сестрой Элизабет.
Из открытого окна первого этажа до него донесся дружный хохот – так смеются мужчины, когда им случается проводить вечер без женского облагораживающего влияния. Раз в неделю к сэру Перрану съезжались любители карточных игр и засиживались, как правило, далеко за полночь. Эдвард тоже был приглашен, но отказался, сославшись на усталость: как-никак, он только что приехал из Лондона. Дабы не показаться невежливым, он выразил готовность играть в следующую субботу, и дядя великодушно отпустил его на сегодняшний вечер, с тем, однако, чтобы по возвращении он зашел поздороваться с гостями.
Эдвард сдержал слово. Приехав из Бата, он сразу же заглянул в гостиную и тут, среди игроков, увидел лорда Делабоула. За прошедшие годы наружность отца Джулии так изменилась, что Эдвард с трудом подавил изумленный возглас; в другом окружении он, пожалуй, и вовсе бы его не узнал. Бледное, когда-то благородное лицо было испещрено густой сетью кровеносных сосудов, как у человека чрезмерно пьющего, под глазами лежали темные тени. Только живая улыбка да изящные манеры остались от прежнего лорда Делабоула. Наконец сэр Перран представил своего племянника остальным гостям, и Эдвард смог вернуться в свою спальню, чтобы поупражняться в фехтовании, еще раз перечитать вверенные ему бумаги и постараться не думать о Джулии.
