В социальной структуре Древних Афин после отмирания родовых учреждений главной единицей стала семья, возглавляемая отцом – афинским гражданином. Пришлые иностранцы, имевшие какое-то имущество и занятие и предпочитавшие жить в Афинах, получали права метэков. Для вовлечения же в социальный организм всего безнарядного люда – незаконнорожденных, пленных, бездомных беглецов, бедных иммигрантов – существовал (как и в Риме) институт рабства. Раб входил в состав семьи, был полностью подчинен воле главы семьи, но ведь и над остальными членами семьи власть отца была почти абсолютной – и в Греции, и в Риме закон дозволял отцу продать и даже убить сына. «Любопытный обычай, долго державшийся в афинских домах, показывает, как именно раб вводился в круг семейства.- Его подводили к очагу, ставили перед лицом домашнего бога, поливали ему голову очистительной водой, и тогда он поделял с семьею несколько печенья и плодов. Этот обряд имел сходство с обрядами бракосочетания и усыновления» (80, с. 122). Таким, образом, раб долгое время был случайностью в афинской общине, а труд его по большей части сводился к домашнему обслуживанию.
Но с момента выхода на широкую международную арену после побед над Персией и установления общегреческой гегемонии положение и внутреннее состояние Афин резко меняется. Побережье Средиземного и Черного морей покрывается десятками афинских военно-торговых поселений клерухнй, – что вызывает сильный отток коренных граждан из метрополии. Каждая клерухия становится деятельным хозяйственным и торговым центром, вовлекает в экономическую деятельность окрестное население и поневоле направляет его обратно в Афины не только, в качестве пленных, но и в качестве матросов, грузчиков и слуг и прочего подсобного люда. «После Фемистокла Перикл – больше» чем кто-либо другой, способствовал развитию республики. Значительный приток иностранцев, которых привлекали, сюда, решения афинских народных собраний и юрисдикция их судов, оживлял все отрасли промышленности и торговли… Находился труд для всех, а следовательно, и довольство, и зажиточная жизнь для всех тех, кто хотел приняться за труд» (11, с. 49).
Каким образом эта притекающая масса могла быть включена в уже сложившийся организм Афинского государства?
Ни один из этих людей не мог стать афинским гражданином, ибо он не принадлежал ни к одной из десяти фил, не имел ни земельной собственности в Аттике, ни собственного очага, освященного домашним божеством. Он мог остаться метэком, но в этом случае его свобода была слишком велика, чтобы какой-нибудь фермер или владелец мастерской согласился предоставить ему работу – ведь такой работник мог в любой момент бросить порученное ему дело и уйти куда вздумается. (Бегство operarios – наемных работников – в Риме упоминается Катоном как дело обычное.) Была единственная возможность включить такого человека, будь он военнопленный или просто приблудный бродяга, в круговорот афинской производственной жизни, подчинить его социальной дисциплине – сделать его рабом.
