А справа, над хребтом, снова родился знакомый треск: очевидно, вертолет возвращался, чтобы обеспечить втягивание колонны из долины в горный распадок. Поднимать людей из укрытий стало опасно.
Минутный луч солнца погас, тучи снова сомкнулись по горизонту, сильнее дохнул ветер, бросив в лицо Дагаеву снежный пух, и как будто услышал он далекое, грозное перед штормом зимнее море. То была, конечно, иллюзия — гудела горная тайга, гул шел особенный, родившийся сразу по всему пространству ближних гор, ровный, тревожный в своем уверенном нарастании. Дагаев успокаивал себя, думая, что у всякой позиции, как у медали, две стороны, и, поскольку бой придется принять на той, что ему выпала, надо использовать все ее преимущества. Проигрывая «противнику» фронт боя, он выигрывает плотность огня, значит, удар окажется ошеломительнее, а огнем можно и сманеврировать…
Теперь и невооруженный глаз различал дозорную боевую машину «противника», фигуру человека в люке ее башенки… На колонный путь выходили новые бледно-серые приземистые вездеходы. Считая их, Дагаев уже знал: это походное охранение каких-то крупных сил. Разведка, судя по следам на горной дороге, прошла раньше, за что Дагаев благодарил судьбу — разведка непременно обшарила бы окрестности дефиле, в то время как походное охранение довольствуется простым наблюдением, ведь оно идет уже разведанным маршрутом, к тому же и задерживаться ему нельзя — главные силы наступают на пятки.
Вертолет развернулся почти над головой лейтенанта, снова пошел в сторону перевала, приглашая за собой колонну, видом своим успокаивая ее командира: путь, мол, открыт, ничто не угрожает, мы-то все же молодцы, даже Воронов не шевельнется, не кашлянет — затаился, чувствует момент, — состояние уверенности все больше овладевало Дагаевым, долгая настороженность его переходила в боевое нетерпение, удлиняя минуты.
Воздух густел, Дагаеву даже чудилось, как он течет долиной к морю, изгибаясь ледяной прозрачной рекой, по дну которой двигалась далекая цепочка машин. Тайфун уже изменил направление ветра, высасывая горные распадки и ущелья, которым он скоро с избытком вернет изъятое; обдутые кедры у подножия хребта несильно, но упорно клонили вершины к востоку.
Колонна целиком втянулась в долину. Дагаев насчитал более десятка машин. Дозорная была уже близко, и он тихо, как будто боялся, что его услышат, сказал в микрофон портативной радиостанции:
— Амурко! Передайте соседям: нервы не распускать. Огонь — по моему выстрелу, отход, как условились, — по красной ракете.
