Юнцами мы не очень склонны запоминать поучения, даже родительские. Мне вот теперь только разговор вспомнился. А почему? К награде недавно представляли мы одного парня. Первого года службы, виду не геройского, в общем, из тех, которые много хотят, да немного умеют. Признаться, я до сих пор предпочитал таких, которые умеют больше, чем хотят…
Подвел он меня однажды крупно. Надо было в команду от заставы включить молодых солдат для участия в комплексных состязаниях, а наши новички только-только прибыли из учебного, способностей их я не знал, на проверку времени не оставалось. Одного вызываю, другого, третьего — мнутся: ответственно, мол, боимся подвести. Дошло до рядового Иванушкина, а он только и ответил: «Есть!» Разумеется, я его тут же и в список… Ох, брат, позлословили потом надо мной соседи: что же, мол, такие вот у вас лучшие стрелки, спортсмены и следопыты? Какие же тогда худшие?..
Сам знаешь, нам с тобою нельзя обнажать свои симпатии и антипатии к подчиненным. Но засела во мне досада на этого Иванушкина. Самолично гонял его на занятиях с секундомером в руках. Да только редко он в нормативы укладывался. Но ведь упрямец какой! Куда бы ни требовались добровольцы — первым вызывается. Ты знаешь, солдаты на язычок бойкий народ, доставалось ему со всех сторон, а он, чертенок, и бровью не поведет, будто не его касается…
Как-то шла от нас машина в поселок, Иванушкин ко мне: «Разрешите съездить? Мне двух часов хватит, пока машина будет загружаться». После узнал я, что у него в поселке девушка завелась, когда в учебном службу проходил… Взяли меня сомнения: опоздает же, не очень-то надежный парень… Говорю ему: «Вы вот обещали, например, за месяц научиться через коня прыгать, а ведь уже второй кончается. Как же верить вам?» Помрачнел мой Иванушкин. «Разрешите, — говорит, — я сейчас прыгну». «Добро», — говорю, а пограничники из-за спины Иванушкина смеются. Вышли на площадку. Раз он прыгнул — не вышло, другой, третий… Раз десять пытался, да так и не осилил коня. Смело идет, а ловкости и умения не хватает. Опустил голову, слинял как-то: «Разрешите идти?» Право, хотелось мне его все же отпустить тогда в поселок, но опять досада взяла. Зачем напросился на прыжки, недотепа ты этакий! Опять ведь смеются над тобой, и когда поумнеешь?..
А дня через два, ночью, наряд, в котором был Иванушкин, столкнулся с нарушителем… Ты небось думаешь, в наше время «классический» нарушитель только в книжках остался? И погони, схватки, перестрелки в легенды ушли? Нет, Гриша, граница есть граница. При всех средствах наблюдения, оповещения и прочем столкновение с врагом лицом к лицу тут совсем не исключено. Матерый нарушитель нашим парням попался, напролом шел. Старший наряда, ефрейтор, принял его вначале за охотника, заплутавшего в горах. Окликнул, как положено, а тот — из пистолета на голос… И ранил парня. Не сильно ранил, но все равно солдат уж не вояка. А ночка — глаз коли, да еще с дождичком. Ты сам знаешь, какие у нас тут ночки в конце осени выпадают… Ефрейтор командует Иванушкину: преследуй, постарайся взять живым, а я доложу на заставу, да и перевязку как-нибудь сам сделаю… Вот они, брат, наши девятнадцатилетние солдаты, на мальчишество которых мы частенько сетуем.
