Лют едва сдерживался, что бы не передергиваться от омерзения: атмосфера, сам воздух давили на плечи, впивались в мозг сотнями игл, стягивали грудь, не давая глотнуть воздуха вдоволь. Все его чувства просто вопили в голос своему хозяину, что отсюда следует держаться подальше. Как могут люди здесь жить… Не эти, а обычные люди: многочисленная прислуга. Хотя, место теплое, а такой обостренный нюх, отнюдь не у каждого… А здесь пахло бедой так, что кружилась голова.
Против воли, Ян не мог отделаться от мысли что будет, например, с этой бойкой вертлявой девицей, то и дело пополнявшей его кружку, когда сюда ворвутся борцы с нечистью. Девизом таких, как они в любом краю было: убивай всех, а зерно от плевел отделит сам Господь. Конюх или кухарка не представляют никакого интереса, а для костров хватает кандидатов поважнее.
Если Хессер рассчитал правильно, ему нужно пережить здесь одну ночь. Завтра не только канун Дня всех святых, но будет нужное положение планет. Он мог бы сделать все уже сегодня ночью, однако приказ был недвусмысленным, да и графини еще нет… Значит ждать, как бы невыносимо это не было.
Лют поднялся, увернувшись от девицы, норовившей мазнуть по нему крутым бедром.
Что хуже — безалаберность или самоуверенность? Предоставленный себе, он сомневался, что ему сразу же безоговорочно стали доверять, просто видимо сочли, что навредить он не сможет. И снова приходилось признать правоту своего заклятого врага: ему самому ни в каком угаре не могло привидеться, что он будет сотрудничать с инквизицией. Вот уж действительно лучшей кандидатуры на роль лазутчика подобрать было трудно: как не поверить, что разбойничий атаман и отщепенец-оборотень ради собственной выгоды готов на что угодно. Хотелось набить самому себе морду, вспоминая Уриэля… Рассуждая трезво, шансов на его спасение нет. Тем более, что если шатание Яна по двору, от кухни к караулке, треп со слугами и солдатами — выглядели абсолютно естественно, то сомнительно, что бы его пригласили в графские покои.
Хоть бы Марта взялась за ум и гнала бы куда подальше — одним камнем на душе было бы меньше. Ему надо выжить, выбраться, и вернуться за отцом Бенедиктом, — не позволять же, что бы за его похождения расплачивался такой человек!
Лют потянулся с хрустом и устроился на выданном ему тюфяке. Но стоило только уснуть поглубже, как в сон ледяной струей стремительно ворвалась тревожная нота.
Страх, боль, отчаяние ударили в сердце холодным железом… Даже не просыпаясь Ян удивился: кошмарами он не мучился. Всплеск — Лют резко вскидывается, не понимая, что это было: словно взмах ресниц и вниз срывается одинокая слеза… Жуткое ощущение, когда на смену потоку разверзается сосущая липкая пустота… Сон, как рукой сняло!
