— Марта, уезжай, — Уриэль впервые за несколько дней нарушил молчание.
— Нет.
— Зря! Ты ничем мне не поможешь. Уезжай!
Никогда не думала Марта, что у нее есть сердце, пока оно не разбилось от этих слов, от умоляющего тона, в котором звенели слезы.
— Уезжай, пожалуйста! Не хочу, что бы из-за меня еще кто-то… — голос прервался.
— Ты его слушай! — бросил оборотень, — Дело говорит. И проваливай, пока тебе никто не помог! А я тебя позже найду.
— Пожалуйста, Марта!!
Марта на миг прикрыла глаза, втянула воздух, бледнея, и послушно стронула повозку с места. Гнала, что есть мочи, — только руки тряслись и плечи вздрагивали.
Лют проследил, что бы она отъехала на приличное расстояние и только тогда опять обратился к главарю.
— Ну, теперь и поговорим.
— Нет, Лют. Опусти нож и отдай нам парня, — не повиноваться ему было трудно, сразу ясно, что он привык приказывать, а не просить, — Деньги ты уже получил, и даже ими распорядился.
— Нас, как видишь, двое было. Деньги — Марте за беспокойство, и мне на черный день. Я пока еще в силе и на покой не собираюсь, однако мне сейчас — разве что в лес в волчьей шкуре. Так что спросить хочу — может, я тебе на что сгожусь?
Сероглазый так подался вперед, что почти лег на шею лошади.
— Волк! — и снова из-за грани выступило нечто жутенькое.
— Он самый! — оскалился Лют.
— Что тебе в том?
— Сказал же, пересидеть где-то надо, подальше от старых мест. И что бы не без выгоды. А вы, я гляжу, на нужду не жалуетесь, — Ян выразительно кивнул на гайдуков.
— Не жалуемся, — согласился главарь, — А не боишься, волк? Не в церковный хор принять просишь.
— Если б я за свою шкуру дрожал, на большак не вышел бы. Тоже не певчий!
Вожак ухмыльнулся.
— Посмотрим! Веди его в замок, — он ткнул кнутовищем в Уриэля, и развернулся, больше не обращая на них внимания.
Лют слегка ослабил хватку, и подчинился.
Шли почти рядом, медленно, не торопясь: Уриэль иначе не мог, а сероглазый вожак не хотел. У Люта по спине гуляли холодные волны: звериным своим нюхом он чуял за красивой картинкой оборотня почище себя.
— А ты, волк, парень бедовый, — скучающим тоном протянул господин из замка.
— Кто не рискует, — тот без барыша. А кто рискует зря — тот без головы, — сухо отозвался Лют, — Вот и я рассчитал, что не зря рискую.
— Хм! Откровенно! — протянул аристократ: а в том, что этот — аристократ самой высшей пробы, сомнений не было, — А скажи-ка мне, волк, какие такие у тебя — в монастыре дела могут быть?
Ой, не хорошо, — совсем, не по-людски сверкнули серые очи!
