«В Московском де государстве царь Петр сидит и делает он разные хульные вещи, например: мужской пол женским в такой силе, что велит мужскому полу власы отростить долгие, а брады брить».[126]
Даже победы Петровы казались делом нечистым.
«Он, государь, неприятельские города берет боем, а иные лестью и то по писанию (об антихристе. Н. А.) сбывается. И Царьград он возьмет, да и Рим он возьмет лестию и соберет жидов всех и с ними, жидами, пойдет в Иерусалим, и там станет царствовать и их, жидов, возлюбит… и будет у них глад и всякая нужда, и в то время они, жиды, его познают, что он антихрист и на нем сей век кончится.[127] Жители иерусалимские встретят царя с хлебом и солью и будут просить его сделаться у них царем, а окрестные жители попросят у него какого-либо знамения. В ответ на это царь пойдет к Ефрату и там скажет «острову каменному», чтобы он сдвинулся с места. Остров сдвинется».[128]
О новой столице антихриста, воздвигнутой чудесным образом на болотистой дельте, на «чухонской земле», бродили темные слухи. В глуши керженских лесов так толковали о Петербурге:
«Ныне был у нас с починок человек, был он в Петербурге и сказывал про тамошние чудеса. Собрал де он Петр, беглых солдат, человек двести и поставя на колени, велел побить до смерти из пушки. Эко стало ныне христианам ругательство!»[129]
Усилилась своеобразная эмиграция из заселенных мест в глухие дебри, где бывали страшные гари, где в огненной смерти искали тысячи самосжигателей спасения души.
«Уразумевши лютое и прискорбное время сие настоящее и свое отпадение и пленение исходят вон из града мира cего, идут на горы и пустыни и в вертепы и пропасти земные и плачут горько, якоже и Петр той (апостол, Н. А.) и в пощении и молитве день и нощь в ину пребывают, ничем не пекущеся о земных, зане Господь близь есть при дверех».[130]
В эпохе, столь насыщенной религиозным возбуждением, столь сострясенной напряженной борьбой, легко могли пробудиться мифотворческие силы и легенда о пришествии антихриста и его граде явилась ее знамением.
В одной из новгородских церквей (Знамения) на большой фреске, изображающей страшный суд, представлен Петр со своими сотрудниками в латинских одеждах, идущие на муку вечную.
Таков был суд над личностью и делом Петровым широких народных масс.
Во всех этих мыслях и переживаниях взбаламученного моря народного сознания ясно выступает оценка Петра, как особого существа, превышающего силы и способности человеческие. Это сверхличное существо рассматривалось, как выразитель начала зла.
