Выяснилось, что эрзурумцы убили меддаха.
Кара подошел ко мне, и мы молча пошли по улице. Наконец он произнес:
– Сейчас мы пойдем к тебе. Я хочу обыскать твой дом и успокоиться.
– Уже обыскали, – очень громко сказал я: мы подходили к дому, и я надеялся, что моя красавица жена услышит, что я не один, и не покажется Кара.
Когда мы входили в калитку, мне почудилось, что внутри дома сверкнул дрожащий свет, но сейчас, слава Всевышнему, было темно.
Кара зажег свечу и стал рассматривать мои бумаги и рисунки.
– Я ищу последний рисунок из книги Эниште, – пояснил он, – тот, кто его убил, украл этот рисунок.
– Я рисовал там дерево, в углу, на заднем плане. А на переднем плане должно было быть изображение какой-то личности, скорее всего светлейшего падишаха. Но портрета еще не нарисовали. То, что находилось на заднем плане, должно было быть уменьшено, как у европейцев, поэтому Эниште попросил меня нарисовать маленькое дерево. При взгляде на этот рисунок складывалось ощущение, что смотришь на мир через открытое окно. Я понял тогда, что рисунок с использованием перспективы – это все равно что оконная рама.
– Раскрашивал рисунок Зариф-эфенди.
– Я его не убивал.
– Человек, если и убьет, не скажет, что убил.
Кара поинтересовался, что я делал около кофейни, когда на нее напали.
Свечу он поставил недалеко от коврика, на котором я сидел, между моими рисунками и бумагами, она освещала мне лицо. Сам же Кара в полумраке, как тень, метался по комнате.
– Зачем ты ходил в кофейню к этим неверным?
– Так и быть, признаюсь тебе: не только мастер Осман, но и падишах признают, что я самый талантливый из художников, поэтому я стал бояться зависти остальных, и, чтобы они не навредили мне, я изредка появляюсь там, где они бывают, стараюсь быть на них похожим. Понимаешь?
– Мастер Осман сказал, что ты стесняешься таланта, данного тебе Аллахом, и прилагаешь слишком много усилий, чтобы нравиться окружающим.
– Мастер Осман талантлив, почти как Бехзад, – заметил я. – Что еще он говорил?
– Перечислил твои недостатки.
– И какие же у меня недостатки?
– Несмотря на талант, ты рисуешь не ради искусства, а ради того, чтобы тебя заметили. Когда ты рисуешь, самая большая радость для тебя – представлять, какое удовольствие получат зрители от твоей работы. А следовало бы научиться рисовать ради собственного удовольствия.
Меня задело, что мастер Осман так открыто говорил о моих недостатках не художнику, а человеку, который был секретарем, писал письма, угодничал. А Кара добавил:
