– Нет ничего проще, – засмеялся Марк.
В дверь постучали, и на пороге появился аджюдан.
– Господин комиссар, .
Позвонили из Куршевеля: женщина вернулась в отель «Три долины». Марк вопросительно посмотрел на Ирвина.
– Я думаю, – произнес последний, – надо послать двух ваших людей и задержать ее тоже. Играть так играть!
– Хорошо. Аджюдан, вы все поняли?
– И пожалуйста, в наручниках, – крикнул Ирвин, довольный, – что можно подшутить над Мартой, – иначе она выскользнет, как угорь…
Аджюдан кивнул, раздумывая, не лишился ли этот тип рассудка, но как ни в чем не бывало отдал приказ, не забыв упомянуть о наручниках.
– А теперь, комиссар, я хотел бы, если возможно, узнать подробности убийства Лоретты Фабр.
***
К концу дня прибыла принцесса в сопровождении двух ангелов-хранителей. Она смеялась, как сумасшедшая.
– Ты знаешь, что со мной произошло?
– кинулась она к Ирвину, потрясая наручниками. – С тех пор, как на меня надели эти кандалы, я постоянно борюсь с желанием почесать себе спину. Но оно оказалось сильнее меня, и мне приходилось всю дорогу обращаться к этому милому человеку с большими усами, чтобы он чесал и чесал… Боже! Никогда так не смеялась!
– Мне кажется, вас постигла неудача, – произнес комиссар, насмешливо глядя на Ирвина.
***
Элиас Жуани не чувствовал себя удовлетворенным, хотя и прошел слух, что Ирвина взяли под стражу, а арест принцессы с торжественным надеванием наручников (вещь совершенно невообразимая по отношению к женщине!) произошел на его собственных глазах. Жуани не мог понять источника своей тревоги.
Со вчерашнего дня у него появилась уверенность, что поиски нужно вести у Дени Мормац. Узнав от метрдотеля, что маленькая продавщица обедала в компании с Ирвином и принцессой, он навел справки и сделал открытие, что она была любовниц ей Рене Пра.
В эту среду, около девяти утра, Жуани постарался смешаться с лыжниками, толпившимися около клуба альпинистов в ожидании своих инструкторов. Отсюда было удобно наблюдать за магазином сувениров. Хотя, по правде говоря, ему это не слишком нравилось. «Может, лучше пойти прямо к ней и задать вопрос в лоб, как Рене Пра?» – размышлял Ядуани. Чем он, собственно, рискует? В худшем случае получит грубый отказ, в лучшем – искреннее или притворное непонимание. А может, и согласие, кто знает? В качестве приманки он предложит двадцать пять тысяч долларов и, если необходимо, увеличит сумму. Мало кто из французов устоит перед очарованием дармовых десяти миллионов франков. Единственное, что сдерживало финна, это его собственная алчность. Если бы удалось обойтись без подкупов, весь гонорар, обещанный шефом, достался бы ему одному.
