Петька хмуро молчал. От его самоуверенно-вызывающего вида не осталось и следа. Ногу палило, точно огнем, но эта боль была ничто по сравнению с теми душевными муками, которые испытывал Петька, начиная думать о том, что ему предстоит, когда о его «подвигах» узнают в училище и дома. Родителям, конечно, принесут штраф, а в училище проработают на собрании… Только бы не исключили! Представив себе все это, Петька даже застонал. Чтоб он еще стал швыряться в эти белые шары, показывая свое молодечество, — да пропади они пропадом!… Ему смертельно хотелось улизнуть, чтобы избежать наказания, но улизнуть было невозможно, и он продолжал угрюмо следовать за Витей, больше всего в эту минуту опасаясь Буяна.
* * *
Однако кем же будет Буян? Санитаром или разведчиком? Неподкупным часовым на охране какого-нибудь государственного имущества или смелым связистом? Витя все еще не решил. Ему очень хотелось сделать из Буяна ищейку (у него такое чутье, и к чужим он недоверчив!); но это самый сложный вид дрессировки, и Сергей Александрович сказал, что пройти эту дрессировку можно только в условиях специальной школы-питомника розыскных собак.
Уже шла зима. Витя часто ходил с Буяном за город на лыжах. Обоим эти прогулки доставляли много радости. Скрипит снег под лыжами, крепкий бодрый морозец румянит лицо. Встречные люди трут рукавицами носы, а нашим друзьям и мороз нипочем. Оба закалились на частых прогулках. Выйдя за город, они спускались к реке. С вершины высокого пригорка Витя стремглав скатывался вниз. Свистит ветер в ушах, позади с лаем догоняет Буян. На твердом насте на середине реки он не проваливается, и вот тут-то и начинается настоящая потеха.
Витя снимает лыжи, и приятели принимаются бегать взапуски; наст отлично выдерживает обоих. Потом Буян ухватывается за лыжную палку и тянет ее в одну сторону, Витя — в другую. Наконец, оба запыхавшиеся, возбужденные, они идут к противоположному берегу и углубляются в лесную чащу.
Красиво в лесу в морозный ясный день! Деревья стоят строгие, величественные, одетые в искристый пушистый иней — куржак. Тронь его, и он осыплется холодными колючими иголками, мгновенно тающими на руке. Тишина вокруг — удивительная. Будто все уснуло в лесу. Каждый шорох, каждый звук слышен.
Пролетит сорока низко над вершинами деревьев, помахивая черно-пегими острыми крыльями, — Буян долго следит за ней, задрав голову вверх. А вот тут была белка: у ствола на снегу раскрошена шишка…
