Он встретит её в Лондоне и предоставит ей жильё.
С зачислением в штат позволит себе и двухкомнатную квартиру.
Заза — тоже интеллигентный человек.
Он не станет препятствовать мне в желании позаботиться об Анне самому.
Со всеми вытекающими отсюда удовольствиями.
Хотя у меня есть семья, работа и хобби, я тоже знаю, что лондонские лахудры и щекотухи расчётливы, напоминают зелёные яблоки, равнодушны к главным чудесам жизни, а в постели ведут себя как в реанимационной койке.
Исходя из сказанного плюс не сказанного, я должен гарантировать, чтобы она, не застав по телефону Гибсона, не раздумала лететь в Лондон.
Что же касается Гибсона, он, возможно даже, ненадолго появится в Лондоне через три месяца и, согласно обещанию, внесёт свою лепту в благоустройство её судьбы.
По ходу изложения этих тринадцати основных идей Заза вскользь поделился и нейтральными наблюдениями. Например, что главное в жизни не думать, а догадываться. И что абхазы ничего не добьются, а аджику в Сочи следует покупать не абхазскую, на рынке, но грузинскую, в цфасмановском супермаркете. И что он уверен в этом, хотя, как и я, не является чистым грузином. И что трагичность человека определяется его занятостью завтрашним днём. И что он уверен в этом, хотя в будущем ему нужно навестить Сан-Франциско, где скопилось много тбилисских армян. И наконец — что в Лондоне как раз лётная погода.
Когда монолог закончился гвоздевым вопросом ко мне, по счётчику осталось ещё двадцать две секунды. Я не мог придумать ни одного верного слова, которое оказалось бы короче этого времени, и позволил ему спокойно дошипеть.
Потом собрал своё лицо, обернул его к Анне с Гуровым и повесил трубку.
— Что он сказал? — спросила Анна.
— Про что?
— Про Гибсона.
— А тебе?
— Что сменил квартиру, а телефона там нету. Но в крайнем случае, встретит сам.
Я повернулся к Гурову и произнёс:
— Извините, мне надо с Анной поговорить.
— О чём? — не понял он.
Я удивился, но ответил:
— О земляке.
— Но ты ж его и не знаешь! — удивился теперь он.
— Знаю зато Анну.
— Не лучше, чем я! — рассудил он.
— Слушайте! — возмутился я и поправился: — Слушай! Я хочу поговорить с ней с глазу на глаз.
— Мало чего ты хочешь! — искренне возмутился и он. — Как будто кроме тебя с глазу на глаз болтать с ней больше некому!
Взяв Анну под руку и буркнув ей, что дело касается её и Гибсона, я двинулся в обратную сторону, к бару. Она шепнула в ответ, что Гуров приличный мужик и поэтому пусть идёт с нами и он. Я развёл руками и предложил усесться за свой же столик, но Гуров настоял на том, чтобы пройти дальше, в ресторан, велев походя бармену нести нам шампанское.
