Что происходило в этом "запертом" кабинете, трудно себе представить, но, несомненно, что-то ужасное, если военный человек, полный сил и в здравом рассудке, ломался за такое короткое время и начинал оговаривать себя и других.
А генерал Викторов продолжает пересказ показаний Ушакова:
"...25 мая мне дали допрашивать Тухачевского, который уже 26-го у меня сознался... Я, почти не ложась спать, вытаскивал из них побольше фактов, побольше заговорщиков. Я буквально с первых дней работы поставил диагноз о существовании в РККА и флоте военно-троцкистской организации, разработал четкий план ее вскрытия и первый получил такое показание от бывшего командующего Каспийской военной флотилией Закупнева. Я так же уверенно шел на Эйдемана и тут также не ошибся..."
Викторов замолк, видно, нелегко ему было все это вспоминать, затем, листая свои записки, сказал:
- Таких следователей-преступников, как Шнейдеман, Ушаков, Радзивиловский, оказалось немало Продолжая поиск, мы нашли и того, кто так "подготовил" Примакова. Вот некоторые выдержки из его объяснения. "Примаков сидел как активный Троцкие г. Потом его дали мне. Я стал добиваться от нею показаний о заговоре Он не давал. Тогда его лично допросил Ежов, и Примаков дал развернутые показания о себе и о всех других организаторах заговора. Перед тем как везти подсудимых па суд, мы все, принимавшие участие в следствии, получили указание от руководства побеседовать с подследственными и убедить их, чтобы они в суде подтвердили показания, данные на следствии. Я лично беседовал с Примаковым. Он обещал подтвердить показания Кроме охраны арестованных сопровождали и мы - следова гели Каждый из подсудимых со своим следователем сидел отдельно от других. Я внушал Примакову, что признание его в суде облегчит его участь. Таково было указание руководства..."
В моих беседах с Молотовым на его даче заходил разговор о репрессиях. Однажды я спросил:
- Неужели у вас не возникали сомнения, ведь арестовывали людей, которых вы хорошо знали по их делам еще до революции, а затем в гражданской войне?
- Сомнения возникали, однажды я об этом сказал Сталину, он ответил: "Поезжайте на Лубянку и проверьте сами, вот с Ворошиловым" В это время в кабинете был Ворошилов. Мы тут же поехали. В те дни как раз у нас были свежие недоумения по поводу ареста Постышева. Приехали к Ежову. Он приказал принести дело Постышева. Мы посмотрели протоколы допроса. Постышев признает себя виновным. Я сказал Ежову: "Хочу поговорить с самим Постышевым". Его привели Он был бледный, похудел и вообще выглядел подавленным. Я спросил его - правильно ли записаны в протоколах допроса его показания? Он ответил -правильно Я еще спросил- "Значит, вы признаете себя виноватым?" Он помолчал и как-то нехотя ответил:
