– Значит…
– Стой! Вспомнила…
Но она снова потеряла нить и с раздражением куснула собственное плечо. Вдруг глаза ее расширились и сверкнули.
– Знаю! Этот запах иногда заполняет мою комнату… Неподалеку находится институтская лаборатория. Из моего окна видно, как студенты в белых халатах возятся с пробирками. Запах, должно быть, идет оттуда.
– Что же там исследуют?
– Не знаю. – И она уверенно добавила: – Это не запах, а тончайшая пыль. Она въелась в поры моего тела.
Однажды, томимый жаждой близости с Юкико, я бродил возле ее дома. Прежде, еще не зная про ее сожителя, я часто провожал ее. Дом стоял на обрыве рядом с железобетонным зданием института. Оно было построено под обрывом, но значительно возвышалось над домом Юкико. дом был деревянный, многоквартирный, дешевый, вроде моего. Юкико утверждала, что живет одна, но сейчас у нее, кажется, был тот, со шрамом на щеке. Я не пытался ее позвать, а просто бродил вокруг дома, проводя пальцами по его дощатой обшивке. Сердце мое колотилось от страха, тоски и напряжения.
Я постоял на краю обрыва. Мысль об институтской лаборатории к тому времени вылетела у меня из головы, но неожиданно прямо перед собой я увидел сквозь оконное стекло столы, уставленные пробирками и колбами, и молодых людей в белых халатах. Резкого запаха пока не чувствовалось, потому что, как говорила Юкико, тончайшая пыль только начала оседать в носу. Наконец ее накопилось достаточно, и я явственно ощутил тот самый запах. Когда он исходил от тела Юкико, меня тревожило, что он какой-то необычный, здесь же, у белой цементной стены, он казался настоящим зловонием. Вглядываясь в мертвенный блеск пробирки, которую потряхивал, держа кончиками пальцев, один из юношей, я пробормотал:
– Что же все-таки они исследуют?
Сейчас ее тело ничем не пахло. Не пахло, потому что не становилось влажным.
– В чем дело?
– Он все знает. – Юкико ответила сразу же, словно ждала моего вопроса.
– Что знает?
– Он вывел меня на чистую воду. Я отодвинулся от нее.
– Что ты говоришь? Он тебя выследил?
– Нет, просто он пришел, а я только что вернулась от тебя…
– Ну и что же? Что он мог понять? Ведь не следы же на тебе остаются!
– Именно остаются. Я тоже не заметила.
Когда Юкико прижималась ко мне, лицо ее становилось ласковым, на губах блуждала улыбка. Но потом она в изнеможении закрывала глаза, на лице появлялось выражение страдания, между бровей обозначалась глубокая складка. След от нее не изглаживался в течение нескольких часов. Именно это и послужило уликой, объяснила она.
