Линдси сверила адрес обшарпанного здания с тем, что был записан у нее в книжке, и, не замедляя шага, пошла дальше, поправив сумку на плече. Фотоаппарат был засунут на самое дно холщовой сумки и всегда наготове на тот случай, когда срочно потребуется снять то, что грех пропустить.
А потом она увидела его.
Высокий, большой, темноволосый, он стоял перед театром, подняв плечи от ветра. Он всматривался в лица проходящих, выискивая в людском потоке ее лицо. Ее лицо.
– Дэн! – закричала Линдси и бросилась к нему. Лицо его озарилось улыбкой, способной – мелькнуло в голове у Линдси – согреть в самый холодный день. Он распахнул руки ей навстречу, и она, ни секунды не колеблясь, безотчетно повинуясь порыву бешено стучавшего сердца, окунулась в его объятия. Ее обволокли тепло и сила, и она прильнула к их источнику, растворяясь в них.
Затем она откинула голову назад, улыбнулась и увидела, что его улыбку сменило выражение, непонятное ей. Ее собственная улыбка потухла.
– Ты пришла, – сказал он, и его глубокий, густой голос казался слегка надтреснутым. – Боже, Линдси Уайт, ты пришла.
И затем его рот слился с ее.
Это был не прежний, мягкий и осторожный поцелуй, он был крепок и требователен. Язык Дэна, раздвинув ее губы, проник глубже. Линдси встретила его язык своим, и – холодный ветер, люди, спешащие мимо них по тротуару, – все было позабыто. Остался вкус языка Дэна, сила и жар его тела, страстная напряженность которого, возрастая с каждой секундой, грозила взорвать ее изнутри.
Дэн приподнял голову, затем зарылся в ее шелковистые волосы, с дрожью вдыхая их запах. Дэн медленно отступил, и глаза их встретились.
– Ты пришла, – сказал он снова.
– Пришла, – сказала она, улыбаясь.
Он накрыл ее плечи рукой и направился к двери.
– Погоди-ка, – сказала Линдси и вытащила камеру из сумки. – Улыбаемся! – сказала она. Она проворно сновала вокруг него, фотоаппарат беспрерывно щелкал, кадр шел за кадром.
Дэн засмеялся, широко развел руки и картинно откинул голову.
– Почему не вылетает птичка? – спросил он. – Я так ее люблю.
Линдси не могла не рассмеяться вместе с ним и вдруг, посмотрев в небо, подумала, что их смех – такой прекрасный, свободный и немыслимо живой, не мог не быть чем-то материальным. Качая головой и удивляясь собственной глупости, она последовала в здание через открытую Дэном дверь. Они оказались в маленьком холле с тремя запертыми двустворчатыми дверьми в стене напротив.
– Как тут тихо, – прошептала Линдси.
