Дизайнерские увлечения Бена не на шутку тревожили и шокировали мать, как и многих женщин, которых он водил сюда. Вид был не особо умиротворяющим, тех, кто был не в ладу с собой, он потрясал и вгонял в тревожное возбуждение. По реакции входивших в дом людей Бен много мог узнать о них. В матери он открыл женщину, слишком часто сталкивавшуюся с грубыми сторонами жизни и потому не переносящую на дух эпатирующую резкость и угловатость его покоев. А вот Линдси… Когда она первый раз навестила его здесь, то с ходу плюхнулась на диван и тут же спросила, не найдется ли у него в серванте какой-нибудь ерунды червячка заморить. Она была в прекрасном настроении, и Бен часто ловил ее взгляд, задумчиво разглядывающий скульптуры, казалось, они были для нее источником вдохновения.
По замыслу Бена, квартира выполняла определенное предназначение. Она воплощала в себе необходимость быть начеку, никогда не расслабляться полностью, как того требовала быстрая и безжалостная карьера ее хозяина. Тем не менее, сознавая важность крепкого, восстанавливающего силы сна, спальню Бен сделал на резком контрасте с прочими комнатами. Она была выполнена в теплых землистых тонах, успокоительно действующих на усталое тело и душу. Две комнаты для гостей опять сверкали хромом, стеклом и антрацитной чернотой.
Бен стащил с себя одежду и на скорую руку принял горячий душ, смывая с себя последние следы общения с Глорией. Остаток ночи он хотел провести один, в своей постели, размышляя о Линдси и о том, что будет дальше.
Но все, о чем он собирался думать, было моментально отброшено и позабыто, стоило ему сладко растянуться в постели.
На следующее утро Линдси заказала в номер кофе, клубнику со сливками и рогалик. Она ела в постели, откинувшись на мягкие подушки. Утренняя газета – бесплатная услуга постояльцам гостиницы – лежала на подносе, но Линдси была слишком занята: она вовсю ругала себя, и поэтому заголовки скакали перед глазами, не доходя до сознания.
Ну почему, ну почему, вновь и вновь спрашивала она себя, угораздило ее попасться на голос сексуального влечения и жалобные слова этого Дэна О'Брайена? Святое небо! Чего ради она решила тащиться через весь город? Ради того, чтобы послушать, как он будет читать роль из пьесы, о которой она не имеет ни малейшего представления? Велика радость! Так почему это произошло? Да потому что завороженная его магнетическим голосом, она готова была на коленях приползти в этот театр, если бы он того потребовал!
