Я был убежден, что уезжать нужно прямо сейчас, сию же минуту, как был убежден, не знаю почему, что нельзя оставаться в Фюме. Машины у меня не было, и для доставки товара я пользовался ручной тележкой.
Не дожидаясь прихода жены, я поднялся на чердак — взять оттуда чемоданы и черный сундучок, в котором хранилось всякое старье.
— Папа, мы поедем на поезде? Дочка бесшумно поднялась следом за мной и смотрела, что я делаю.
— Наверно.
— Ты еще не знаешь?
Я уже нервничал. Я злился на Жанну за то, что она ушла, и боялся, как бы в любой миг не произошло что-нибудь страшное; нет, еще не вступление немецких танков в город, а, скажем, бомбардировка, которая разлучит нас с женой.
Время от времени я заходил в комнату Софи, которой в общем-то мы не пользовались, так как дочка отказывалась там спать, и выглядывал на улицу.
Возле соседнего дома Мишель, дочка учителя, кудрявая, свеженькая, в нарядном белом платьице, словно семья собиралась к воскресной мессе, держала клетку с канарейкой, дожидаясь, когда родители привяжут на крышу машины матрац.
Я тут же вспомнил про наших кур и петуха Нестора, как его зовет Софи. Мы-то с женой называли его дочкин петух. Три года назад я отделил сеткой заднюю часть нашего садика и поставил там курятник в виде домика.
Жанна считала, что ребенку необходимы свежие яйца. Но шло-то это все от ее отца, который всю жизнь держал кур, кроликов и голубей. У него были даже почтовые голуби, и по воскресеньям в дни соревнований он часами сиднем сидел в саду, карауля, когда они вернутся в голубятню.
А наш петух раза два-три в неделю перелетал через забор, и мне приходилось обходить дом за домом, разыскивая его. Соседи жаловались, что он разрывает грядки, а некоторых будит своим кукареканьем.
— Папочка, можно я возьму с собой куклу?
— Можно.
— И коляску?
— Нет. Для коляски нет места в поезде.
— А где же кукла будет спать?
Пришлось сердито напомнить ей, что этой ночью кукла спала во дворе на голой земле. Тут как раз пришла жена.
— Что ты делаешь?
— Собираю вещи.
— Решил уезжать?
— Думаю, это будет самое разумное. А что твои родители?
— Остаются. Папа заявил, что не тронется из дому, что бы ни произошло. Потом я зашла к Берте. Они отправляются через несколько минут. Им нужно торопиться: говорят, всюду пробки, особенно около Мезьера.
А в Бельгии немецкие самолеты на бреющем полете расстреливают поезда и автомобили.
Похоже, отец не настроил ее, и она не противилась моему решению, но и не проявляла особой готовности уезжать. Может, она тоже предпочла бы не расставаться с домом?
