Я видела поляны, над которыми поднимался дым, указывавший на наличие поселений, а далее тянулись нивы. В некоторых местах уже сжигали стерню, но когда мы съехали с горы, по сторонам от дороги стояли тучные, золотисто-желтые хлеба.
Рурик склонилась со своего мархаца, сорвала один стебель и предложила мне один из двух росших на нем колосьев. Продолжая ехать, мы жевали горькие зерна и выплевывали мякину.
После полуденного отдыха мы отстали и нам пришлось догонять кавалькаду. Они двигались сильно растянутой линией, болтали друг с другом и пели.
— Традиционные визиты являются приятной обязанностью, — объясняла Рурик, — даже если они требуют того, чтобы ехать верхом до такого забытого Богиней наружного поста, как Черепная крепость. Но они достаточно чутки, если это необходимо.
Тот, кто составлял гипноленты ксеногруппы по языкам, пожалуй, никогда не мог появляться поблизости от казарм Дамари-На-Холме. Диалект этих людей не был мне понятен, хотя из того немногого, что я улавливала, было ясно, что говорили об инопланетянке. Я мысленно отметила для себя, что позднее нужно спросить об этом Марика.
В середине второй половины дня небо стало затягивать облаками, поднялся западный ветер. Вскоре пошел дождь. Несколько капель упало на землю сквозь листья деревьев лапуур, лес зашумел под ливневым шквалом, и видимость сузилась до серого, тесного круга. Я поспешно освободила свой плащ из ремней, надела его и накинула на голову капюшон.
Дождь промочил бедра и плечи. Я чувствовала, как у меня по спине текла вода, и видела, как лилась с края капюшона. Вся группа сбилась в круг вокруг повозок, все накинули капюшоны и наклонили вперед головы, а дождь барабанил по спинам.
Рурик подъехала к ротмистру, чтобы посовещаться с ним.
Жители Южной земли пользуются одним и тем же словом для обозначения дороги и границы. Мы ехали главным образом тропами, являвшимися одновременно и границами телестре. Я высматривала пограничный камень с символом Ханатры. Вечер прошел в странном желтом свете ливня.
У меня болели ноги, ломило спину и я настолько промокла, будто искупалась в реке. Гер уныло брел за мархацем Рурик. Я молчала, потому что знала о своей чувствительности и уязвимости. Я даже не осмеливалась представить себе, как буду себя чувствовать, когда закончится эта езда верхом и я встану на ноги. Однако сейчас-то и не стоило мечтать о чудесных условиях жизни в примитивных обществах и требовать себе джип, если приходится под дождем ехать верхом на мархаце.
