Ортеанцы стояли друг подле друга, взгляды их темных глаз робко бегали по комнате. Когда они двигались, блестели ткани их одеяний, вспыхивали драгоценности и позванивали на поясах и цепочках мечи «харур». Кажется, ортеанцы не были знакомы с представлениями Хакстона о приеме; они стояли со спиртным в руках и имели потерянный вид.
— Вы, вероятно, не поняли моего имени, — сказала женщина среднего возраста. Я присмотрелась к ней внимательнее. Она была с Земли, хотя одета преимущественно по-ортеански. — Меня зовут Керри Томас, я ксеносоциолог. Идите к нам, выпейте с нами. Обещаю, что не скажу ни слова… Мы, должно быть, уже и сейчас основательно действуем вам на нервы.
Я взяла бокал с бледным вином и почувствовала себя вошедшей в поговорку костью посреди своры собак.
— Госпожа Томас…
— Зовите меня лучше Керри, моя дорогая, постепенно мы все очень хорошо узнаем друг друга. Слишком хорошо, если нас отсюда поскорее не выпустят. — На ее лице обозначилась фрустрация. — Вот я здесь, в первом ставшем известным и не зашедшем в социальном отношении в тупик дотехническом мире — никакой системы кастовости, ничего — но могу ли я выйти в трудовую телестре? Могу ли я? Черта с два!
Она замолчала и рассмеялась.
— О, боже мой, а я обещала не надоедать вам своими жалобами! Пропало мое намерение. Причина кроется в новом лице, играющем роль раздражителя, и противостоять ему не может ни один из нас. Я вижу, как Джон и Морис, словно коршуны, вытягивают шеи; они лишь ждут момента, чтобы приняться за вас, как только я закончу с вами говорить.
Я засмеялась.
— Тогда я заставлю их еще немного подождать. Госпожа Томас, Керри, я хотела сказать, вы — первая, с кем я познакомилась, кто, как мне кажется, испытывает известные симпатии к самим ортеанцам.
— Ах, да вы же были у Элиотов. С Лакалкой и Хакстонами то же самое. Не судите их слишком строго. Они были в восторге, еще совсем недавно. Дело в том, что у них нет возможности что-либо предпринимать. Что же касается меня и Морис… — она показала на женщину с холодными глазами, — …то нам не так уж плохо.
— Говори только за саму себя, — сказал Адаир, опять вынырнувший рядом с нами, — ибо из-за того, что их культуре практически не знакомы никакие табу, касающиеся личной сферы, чертовски трудно проводить их физическое обследование.
— Адди желал бы заполучить несколько милых мертвых экземпляров, чтобы играть с ними, — цинично сказал Томас. — К счастью — или к несчастью — ортеанцы сжигают своих мертвых. Меня же мучают живые. Приведу вам пример: почему они называют своих молодых сородичей «оно», пока те не вырастут? Это местоимение «ке»… Может быть у них есть ритуал по случаю совершеннолетия, когда они должны приобрести социальное право половозрелости, но что-то не похоже на то, чтобы это было так. Все общества знают известное разделение труда между полами, а вот это — нет.
