— Конечно. Нехорошо, если она узнает обо всем из утренних газет.
На углу авеню Вилье виднелся вход в метро «Мальзерб», со стороны которого к ним торопливо подходил Лапуэнт.
— Благодарю за звонок, Фурке. Простите, что так долго держал вас на морозе. Ну и холодище сегодня.
Мегрэ втиснулся в маленькую, но теплую машину. Вернувшийся Лапуэнт сел за руль и вопросительно посмотрел на шефа.
— Площадь Вогезов.
Дорогой молчали. Снежная пыль запорошила решетку парка Монсо с ее позолоченными остриями. Проехав Елисейские поля, свернули на набережную и вскоре достигли дома Шабю.
Проходя мимо привратницкой, Мегрэ бросил:
— К госпоже Шабю.
Их ни о чем не спросили. Мегрэ с инспектором остановились на втором этаже у массивной дубовой двери, где красовалась медная дощечка с выгравированной надписью: «Оскар Шабю». Было еще только половина одиннадцатого. Комиссар позвонил. Немного погодя дверь отворилась, и молодая горничная в фартуке и батистовом чепчике вопросительно посмотрела на пришельцев. Это была хорошенькая брюнетка, черное шелковое платье выгодно подчеркивало ее формы.
— Госпожа Шабю дома?
— Как прикажете доложить?
— Комиссар Мегрэ из Уголовной полиции.
— Минутку.
Из комнат доносились не то звуки радио, не то телевизора. Какие-то голоса переговаривались между собой. Возможно, показывали спектакль. Вдруг все смолкло, и мгновение спустя появилась женщина лет под сорок в пеньюаре изумрудного цвета. Лицо ее выражало удивление и беспокойство. Красивая, грациозная, она приятно поражала изяществом движений.
— Прошу, господа.
Хозяйка провела их в просторную гостиную. У телевизора, который, видимо, только что выключили, стояло кресло.
— Садитесь, пожалуйста. Уж не случилось ли что-нибудь с мужем?
— К сожалению, сударыня.
— Он ранен?
— Увы, наша весть еще прискорбнее.
— Вы хотите сказать…
Мегрэ утвердительно кивнул головой.
— Бедный Оскар. — Она не заплакала, только понурила голову. — Он был один в машине?
— Речь идет не о дорожной катастрофе. В него кто-то стрелял.
— Женщина?
— Нет, мужчина.
— Бедный Оскар! — повторила госпожа Шабю. — Где это произошло? — И видя, что Мегрэ заколебался, сочла нужным добавить: — Не бойтесь, говорите прямо: я ведь знала все. Мы давно разлюбили друг друга. Не сохранилась даже супружеская близость. Для меня он оставался лишь добродушным малым. Я видела в Оскаре то, что он тщательно скрывал от других, — неуверенность в себе. А на людях он был заносчив, орал на них и с удовольствием грохал кулаком по столу.
