Я был с ней знаком, так как заходил иногда за Рэем.
— Не знаете ли, мисс Тайлер, держал ли Рэй здесь личные бумаги?
— Это зависит от того, что называть личным… Взгляните.
Она открывала ящики, предоставив мне перелистывать папки. На письменном столе стояла в серебряной рамке фотография Моны.
— Лучше я унесу ее, не правда ли?
— Я тоже так думаю…
— Я еще зайду завтра. Вы будете очень любезны, если соберете все его мелкие вещи…
— В шкафу висит пальто.
— Большое спасибо.
Я поехал в банк, потом в страховое агентство. Я ликвидировал не только прошлое человека, но и самого человека. Я легально вычеркивал его из жизни, в то время как братья Миллеры вычеркивали его из своего дела.
Было уже шесть часов, когда я вернулся на Сэттон Плейс. Мона сама открыла мне, и мы поцеловались, как если бы это уже вошло в обычай.
— Не слишком устали?
— Нет… Но многое еще предстоит доделать завтра… Я предпочел бы, чтобы вы поехали со мной к братьям Миллерам…
Ни о чем не расспрашивая, она наливала вино в стаканы.
— Где будем?..
Она опять хотела спросить, что я предпочитаю: салон или будуар.
— Вы сами знаете…
Мы принялись за свои стаканы.
— Вы богаты, дорогая Мона. Считая со страховым полисом, у вас около семисот тысяч долларов.
— Так много?
Сумма ее удивила, но чувствовалось, что это не имеет для нее решающего значения.
— Разрешите, я позвоню домой?
Изабель ответила сразу.
— Ты была права. Я не сумею вернуться сегодня в Брентвуд. Я был у Миллеров и должен до завтра изучить врученные ими материалы.
— Ты у Моны?
— Только что к ней вернулся.
— Будешь ночевать в «Алгонкине»?
Это старинный отель, где мы имеем обыкновение останавливаться, когда ночуем в Нью-Йорке. Он расположен в районе театров, и мне было восемь лет, когда я впервые попал туда с моим отцом.
— Еще не знаю.
— Понимаю.
— Дома все в порядке?
— Никаких новостей.
— Доброй ночи, Изабель.
— Доброй ночи, Доналд. Привет Моне.
Обернувшись к Моне, я громко повторил:
— Моя жена шлет вам привет.
— Поблагодарите ее и передайте от меня тоже.
Когда я повесил трубку, она вопросительно посмотрела на меня.
Я понял, что она думает об Алгонкине.
— Из-за Жанет, — пробормотал я.
— Вы думаете, что Жанет уже знает?
Взглядом она указала на диван.
— Почему бы нам не пойти в маленький ресторанчик, где нас никто не знает, и не вернуться на ночь сюда?
Она опять наполнила стаканы.
— Надо приучаться меньше пить. Я ведь очень много пью, Доналд…
Потом, после минутного раздумья, она, как бы пораженная новой мыслью, сказала:
