— Какие меры вы предприняли?
Мне он тоже явно не симпатизировал. Он поглядывал на меня, хмурясь, решив, вероятно, что я чересчур поторопился взять Мону под свое покровительство.
А я нарочно это подчеркивал. Держался возле нее. Отвечал на большинство задаваемых ей вопросов и чувствовал, что это возмущает Боба Сэндерса.
— Кого вы известили?
— Разумеется, его компаньонов…
— А газеты тоже вы уведомили?
— Нет… Вероятно, кто-нибудь из поселка, возможно, один из полицейских… Виски?
— Благодарю вас… Я не пью…
В аэропорту он взял напрокат машину без шофера. Он был женат, и его жена и трое детей жили вместе с ним в Бонне. Приехал он один. Думаю, что с Рэем они не виделись уже много лет.
Братья Миллеры не дали себе труда заехать к нам домой. Они подошли к Моне только в зале похоронного бюро и выразили ей свое соболезнование.
Я был знаком с одним из Миллеров, Самуэлем, жизнерадостным шестидесятилетним лысым человеком, однажды я завтракал с ним и с Рэем в Нью-Йорке.
Он подошел ко мне и спросил шепотом:
— Кто будет заниматься наследством?
— Это решит Мона…
— Она с вами еще не говорила?
— Пока нет.
Он перешел от меня к Бобу Сэндерсу и, по-видимому, задал ему тот же вопрос, потому что Боб отрицательно покачал головой.
Мона сама вела свою машину, так как намеревалась вернуться домой в Нью-Йорк сразу же из Плезантвилля. Я предложил сесть за руль Изабель, но она отказалась и вошла в машину вслед за Моной.
За машиной, в которой ехали женщины, следовала машина брата, потом моя, потом лимузин братьев Миллеров, похожих на близнецов. Машину вел их шофер.
Дальше ехали другие леди с Мэдисон-авеню, включая личную секретаршу Рэя, высокую статную рыжую женщину, которая, казалось, была потрясена куда больше, чем Мона.
Многие из них были мне совсем незнакомы. Похоронных извещений не рассылали, но о месте и времени похорон были помещены объявления в газетах.
По обочинам хорошо известной мне дороги громоздились целые холмы снега, но мы не проехали и половины дороги, как засветило солнце.
Накануне, когда Изабель отлучилась за покупками и я какое-то время оставался в гостиной наедине с Моной, она сделала мне поразительное признание:
— Только вам, Доналд, я могу открыть… Я все время думаю, не сделал ли это Рэй нарочно…
Ничто не могло бы потрясти меня сильнее.
— Вы хотите сказать, что он мог покончить жизнь самоубийством?
— Не люблю этого слова… Он мог помочь судьбе.
— У него были неприятности?
— Не деловые… В этом смысле он преуспевал даже больше, чем мог рассчитывать.
