Но, между прочим, эта комната — почти точное подобие той, где Хиггинс жил ребенком. Только там еще была раскладушка в углу, которую днем убирали.
Сквозь неприкрытую дверь спальни Хиггинс уже заметил водопроводный кран. В его времена такого здесь не было — за водой ходили в коридор. В спальне стояли две кровати, явно не перестеленные со вчерашнего, а может быть и несколько дней. Одна кровать, двуспальная, очень широкая, была из какого-то темного дерева, другая представляла собой просто пружинный матрас на четырех деревянных чурках, застеленный простынями сомнительной свежести и линялым зеленым одеялом.
— Не сказал бы, что ты выглядишь блестяще, но вид у тебя преуспевающий.
Радер как будто оценивал взглядом качество его костюма и ботинок.
— Ну, да и мне жаловаться грех. Правда, Ивонна?
Ивонна тем временем, высунувшись из окна, глазела на улицу. Она хмуро, с раздражением обернулась.
— Чего тебе?
— Я говорю, нам с тобой грех жаловаться.
— На что?
— На житье-бытье. На работе не надрываемся, жрем от пуза.
Она передернула плечами и опять свесилась на улицу.
— Ты еще жил в Олдбридже, когда умерла моя мамаша?
Хиггинс не помнил. Он никогда особенно не дружил с Радером, разве только когда оба были малышами.
После очередного бегства Луизы они перебрались отсюда, и Хиггинс совсем потерял Радера из виду. А тот считает, что они жили, как родные братья!
— Твое здоровье! О чем, бишь, я? Когда мамаша померла, мой старик решил, что сыт городом по горло, и перебрался с шурином вместе в деревню, куда-то в Южную Каролину. Квартирку я за собой сохранил и, ей-Богу, сдается, мы с Ивонной последними выберемся из этой развалюхи. Три года назад власти постановили ее снести, но работы до сих пор не начались, и так оно может тянуться еще долго. Половина жильцов съехала.
Кстати, твоя бывшая квартира тоже пустует, а двери пошли на дрова.
Хиггинс поднял второй стакан. Вино уже не казалось таким омерзительным — от него по всему телу разлилось непривычное тепло. Голова, что ли, закружилась? Во всяком случае, все предметы расплылись, глаза слезились.
«Это от насморка», — подумал он.
— Дети у тебя есть?
Хиггинс кивнул — рассказывать о них здесь ему было неприятно.
— У нас тоже сын на флоте служит. Напомни, я тебе фотографию покажу. Здоровый черт, отца на голову перерос. После его отъезда у нас пустовала одна кровать, вот я и предложил приятелю у нас пожить: он вдовый, один-одинешенек на свете. Ты его не увидишь: по воскресеньям он всегда торчит в баре на углу чуть не до утра, пока не наберется как следует.
