Одним из этих этапов на пути был новый дом. Долгое время Хиггинсу казалось, что это и есть самое главное, возможно даже — итог всех их стараний: дом не просто удобный и нарядный, но внушающий также почтение к владельцам и расположенный непременно в таком квартале. В те времена, когда Хиггинс каждый вечер после работы ездил взглянуть, как продвигается стройка, ему казалось, что желанная цель близка: уж в этом-то доме он пожнет плоды своего труда.
Подобные мысли навещали его и раньше, с тех самых пор, как они с Норой поженились. Он тогда еще работал рассыльным за тридцать пять долларов в неделю.
Однажды он объявил Hope:
— Когда я стану заведующим отделом и у нас будет на расходы две сотни в месяц…
Он отлично помнит, при каких обстоятельствах произнес эту фразу. Однажды вечером ученики средней школы в Олдбридже давали концерт на школьном дворе.
Мальчики в белых костюмчиках и фуражках с серебряными галунами дули в трубы, а один долговязый и худой учитель — он умер год спустя — непостижимо длинными руками отбивал такт.
Нора, как и теперь, ждала ребенка, и ее первая беременность представляла для них загадку, пугающую и восхитительную одновременно. Хиггинс не хотел, чтобы она садилась на траву: сыро, да и встать с земли ей будет трудно. Он не без гордости обратился к кому-то из школьного начальства:
— Моей жене скоро рожать. Не разрешите ли взять для нее стул?
Они расположились под каким-то экзотическим деревом с багряной, сладко пахнувшей листвой. Нора сидела на стуле, он — у ее ног, гладя опущенную руку жены.
«Когда я стану заведующим отделом и у нас будет на расходы две сотни в месяц…»
Неужели сейчас им лучше? А ведь тогда они ждали Флоренс, ту самую Флоренс, которая сегодня за столом посмела сказать отцу…
Кончено. Он больше об этом не думает, не желает думать. Такие люди, как м-р Шварц, которого Хиггинс видит раз в год на совещании администрации фирмы, они-то уж не поддаются всяким там сентиментальным настроениям!
Его поставили на место. Не только члены клуба, но и дочь, а потом невольно — жена.
«Делай, что тебе положено, и не думай об остальном».
У кого же на все случаи жизни была наготове эта фраза? У Арнольда, которого Хиггинс в свое время звал мистером Арнольдом. Это был заведующий Олдбриджским филиалом, по профессии мясник. Он никак не мог примириться с тем, что ему не приходится больше разделывать сочащиеся кровью куски говядины, и в запарке он не прочь был засучить рукава, схватить длинный нож и показать парням в мясном отделе, что такое настоящая работа.
