— Покажите руку, — требовательно перебила она.
— Нет, нет! — он затравленно посмотрел на лестницу, ведущую вниз и попытался прошмыгнуть мимо стоящей на его пути Марии.
— Да что вы себя ведёте как ребёнок! — возмутилась она, загораживая ему дорогу. — Идёмте, я вам наложу повязку, и бегите на все четыре стороны. Никто вас не собирается ни наказывать, ни ставить в угол!
Если Мария что-то начинала делать, то делала это последовательно и безоговорочно. Поэтому, схватив одной рукой за его левый рукав рубашки, потащила вяло упирающегося мужчину к двери. Другой рукой вставила ключ и открыла квартиру.
— Идёмте на кухню, там у меня аптечка! — она командовала продолжая тянуть его за рукав.
— А сумки?! — он сделал последнюю попытку вырваться у неё из рук, он вроде даже как запаниковал.
— Никуда они не денутся! — категорически заявила Мария, перехватывая его уже за запястье.
— Вы знаете, я уже начинаю жалеть даже, — жалобно-притворно заворчал мужчина, — что бросился вам на помощь.
— Это почему же? Сильно болит, и вам себя жаль?
— Да мне нисколечко не больно! — возразил он. — Просто очень давно мною так безоговорочно не помыкали. Разве что ещё в четырехлетнем возрасте, когда моя бабушка вылавливала меня ночью на улице, голодного, холодного, но ещё страстно желающего погулять хоть одну лишнюю минуту.
— Садитесь сюда! — она выдвинула табурет из-под кухонного стола. Достала из шкафчика аптечку и положила на стол. — И с кем же вы гуляли в таком возрасте? Со своими друзьями?
— Какие друзья? — Искренне удивился он. — Мои ровесники в то время видели уже десятые сны. Я пристраивался к взрослым компаниям, в которые уже пили вино, курили и обнимали девочек. Они часто жгли костры и я грелся, сидя где-то рядом. — Его глаза заволоклись пеленой воспоминаний, и Марии привиделся в чертах зрелого и опытного мужчины, маленький белобрысый мальчонка желающий побывать в обществе кого угодно, лишь бы не возвращаться домой, лишь бы не лишаться призрачности свободы. А он продолжал: — Но наступало время, что даже они не выдерживали и спросив: «Малый! Это не твоя бабка надрываясь, выкрикивает на весь квартал твоё имя?» и, получив мой отрицательный ответ, добавляли: «Ну, всё равно, валика ты спать и не путайся тут под ногами!» И даже помню, как обидно мне становилось: все меня гонят, никому я не нужен, значит… пора домой. И я уходил. И вот на подходе то к дому, моя бабушка всегда меня и подхватывала и, держа точно так же за рукав, причитая, вела в малюсенькую квартирку, где меня ждал давно остывший и обед, и ужин, и заледенелая, несколько раз уже гретая вода для моего мытья. Бабушка меня раздевала, начинала мыть — а я уже спал. Спал так, что, по словам родненькой, и из пушки не разбудишь!
