Озноба ничего этого не знала, и потому несколько заскучала. Томно потянувшись и зевнув в ладошку, экс-княгиня решила выглянуть в окно.
— Стоять!!! — вдруг вскочил и рванул кобуру доктор. Напряженный, как домкрат.
Хлопс посмотрел на него возмущенно.
— Дорогой друг, с чего это вы решили, что сегодня быть «злым следователем» ваша очередь? — смачно трясь спиной о спинку стула, с ледяной вежливостью поинтересовался мистер Шварк.
— Но ведь в прошлый раз… — Для сравнения с Хватсоном более всего подходил рулон туалетной бумаги, отлично иллюстрирующий непрерывность мыслительного процесса, отраженного на лице доктора.
— Ну и что, что в прошлый раз? Надо жребий бросать. Пусть Небо нас рассудит.
— Но ведь в прошлый раз вы отказались бросать жребий, мотивируя тем…
— Любезный друг, что вы пристали ко мне с этим проклятым прошлым разом? Бросим монетку. Не ссориться же в самом деле из-за такого пустяка. В прошлый раз мы этого мужика допрашивали всего семь минут, а потом он скончался. — Хватсон хотел все же возразить, но Хлопс уже нашарил в кармане, заодно почесавшись, монетку. — Орел, решка?
— Орел, — шепотом сказал азартный доктор. — Да поможет мне Семаргл, который еще ни разу не помог выиграть в лотерею.
Монетка кувыркнулась золотой рыбкой. Сыскарь поймал ее в кулак, и прежде чем разжать руку, почесал у запястья.
— Орел! — радостно поставил диагноз доктор. Действительно, выпал двуглавый.
— Поздравляю. Вы победили, — вздохнул Шварк. — А мне, несмотря на природную доброту и крайне покладистый характер, придется топать ногами, щипаться, хлестать по щекам. Ладно-ладно.
— Постойте, — возмутился Хватсон. — Выпал «орел». Это я должен щипаться. — Попытался бороться Хватсон, хотя в своих произведениях как раз проповедовал идеи пассивности, отказа от социальной борьбы, безразличия к радостям и страданиям. Для его творчества были характерны физиологизм, примитивная развлекательность, мелодраматизм и внешняя красивость. Иногда автор смелел до того, что заявлял, будто вообще перед своим пером не ставит задач проникновения в существенные, глубинные процессы действительности. А иногда отваживался называть себя антропологизистом.
— Оставьте, верный друг, я понимаю, что вы готовы прийти на выручку старому товарищу. Но жребий есть жребий. Вы победили, и как джентльмен должны не мешать мне нести свой крест.
— Но я хочу щипаться, — чуть не плача, закусил губу обиженный, как беспросветная интеллигенция, доктор. Стоит заметить, что во время спора жестикуляция друзей напомнила вдове некоторые па из балета «Спящая красавица».
