Отдыхай с Гусом Хиддинком: четыре анекдотичные футболяшки | страница 45



Федор Михайлович ощущал всеобщую растерянность, отсутствие объединяющей команду идеи, отсутствие соборного начала. Компания ярких индивидуальностей – и не более. Впрочем, хваленые звезды из сытой Европы не лучше. Тем обиднее так бездарно с ними бодаться.

В перерыве Минин кричал, что надо действовать жестче: когда судьи отворачиваются, бить по ахиллам, под коленки. А у Федора Михайловича в это время навязчиво зудела одна мысль: почему у русских всегда все так нелепо и кондово получается и кто виноват, что нет счастья и радости от происходящего? Кто виноват, что все происходит именно так ?

Смутные догадки терзали его уже в середине второго тайма, и в особенности после удаления Толстого. Сомнения мешали играть раскрепощенно, но освободиться от них не представлялось никакой возможности. Последние десять минут уже не играл – бегал на автопилоте. И вот когда мяч выкатился у самого углового флажка, вдруг затрепыхалась надежда забросить его в штрафную, где пара коренастых ребят, вроде Циолковского и Кулибина, способна просто-таки вдавить оборону звезд в ворота. Он поспешил к боковой, но там стоял жирный мальчишка и не желал давать мяч. Федор Михайлович и так, и эдак его окликал, но тот сознательно убивал время, помогая соперникам. И чем ближе Достоевский подходил к этому маленькому подлецу с характерной внешностью, тем отчетливее в его душе звучал ответ на вопрос, кто виноват в том, что все так сложилось. ЕВРЕИ!

* * *

Родина проиграла… Россия бессовестно унижена! И вот за все эти страдания Достоевский имеет возможность расплатиться с одним из виновников. Он врезал кулаком по мячу так, что тот пулей вылетел из деревянных рук Йоси и отскочил метров на десять. Но этого мало… Федор Михайлович дал еврейчику оплеуху. И распаляясь, капитан русской сборной стал бить что есть силы. Бить беззащитного. По плачущим, по кротким глазам. Если бы Йося закрылся руками, то все бы наверняка прекратилось, но он продолжал сквозь брызнувшие слезы смотреть с испугом на разбушевавшегося Достоевского. Не понимая, почему? За что его бьет вселенский гений?

А Федор Михайлович с каждым ударом падал глубже и глубже. В ад. В самое пекло! Он понимал, что теперь не видать ему вечного блаженства и спасения. И что если он врежет еще хоть раз, то не будет уже никакой мировой гармонии и лань никогда не ляжет рядом со львом. Из-за него одного не ляжет. Но он все-таки бил. С остервенением. Осознавая, что кругом не прав. И навесил еще парочку оплеух по распухшему лицу маленького Йоси, пока не скрутили секьюрити. Секьюрити повсюду. Они пытались разнять плюющегося Пушкина и Криштиану Роналду. Оттащить Гоголя, кусающего Лама. Циолковского… Да всех нужно было растаскивать. Поле превратилось в лужайку для драк. Показали пустую президентскую ложу, в которой восторженно аплодировал одинокий преемник, по-видимому, выпавший изо всех рабочих параметров MAGIC. Матч закончился…