— Ну что ж, — сказала она — не сердито, но сухо и по-деловому. Будьте готовы завтра с утра.
Я кивнул, торопливо соображая, что бы такое сказать, пока она не ушла? Чтобы, с одной стороны, поднять ее настроение, а с другой — не дать ей понять, что заметил ее огорчение…
Но я не успел. Уходя, Джанет на прощание улыбнулась мне, но это было лишь жалкое подобие прежней улыбки.
Этой ночью мне не спалось. Мне хотелось вновь увидеть улыбку Джанет во всем ее великолепии, но я никак не мог выкинуть из головы эти зловещие цифры. И забыть, что не прошло еще и двух недель со дня смерти Сэма.
На следующее утро от былой приветливости Джанет не осталось и следа. Мы уже выехали из Гелиума, а она по-прежнему молчала, с подчеркнутой заинтересованностью глядя на дорогу. Я понимал, что в случившемся есть и моя вина, но ничего не мог поделать. Впрочем, не считая этого, все складывалось неплохо. Шон Франке был далеко. Правда, утро выдалось холодное, но на удивление безветренное. Солнце заливало яркими лучами ржаво-красную равнину. Видимость была великолепная, встречные машины попадались редко, и я на радостях разогнал нашу старую развалину до двухсот километров в час. Неприятнее всего было то, что мы едем в «Дублинскую».
Честно говоря, я и сам удивлялся, почему до сих пор горю желанием разоблачить этих мошенников. Вероятно, из-за того, что именно они и послужили причиной краха моей телевизионной карьеры.
Мой отец тоже был журналистом, собственно, ради него я и выбрал эту стезю. В то время я был излишне наивен и искренне верил, что мной руководят цельные натуры с высокими моральными принципами и достойными уважения идеалами. Конечно, я встречал и таких — поистине прекрасных представителей рода человеческого, — но большинство, к сожалению, оказались совсем другими. Для них репортерская работа являлась лишь трамплином, ведущим к высоким постам, обеспечивающим хорошее жалованье, долю в прибылях, внушительные проценты и солидные счета в банке.
Я неплохо справился с двумя журналистскими расследованиями и как раз наткнулся на то, что, как мне показалось, могло послужить прекрасным основанием для третьего. Но каким-то образом наш босс пронюхал, что я собираюсь разоблачить махинации «Дублинской», которая, как назло, была основным спонсором наших программ. И внезапно я был переброшен на серию коротких рекламных роликов, которые должны были повысить наш рейтинг в преддверии будущих выборов.
Наконец, я впрямую спросил, когда смогу вернуться к прежней работе, и узнал, что никогда. Не в таких выражениях, конечно, но я все прекрасно понял. Потому и уволился. Отец был очень расстроен и даже употребил несколько австралийских ругательств, которые я раньше никогда от него не слышал.
