Постояли, посмотрели и подались на щеку распадка. Косогор не очень крутой, машина взберется свободно, подъем градусов двадцати и протяженностью с полсотни метров. В крайнем случае бульдозером можно подровнять. А дальше пологий твердый склон, равномерно подымающийся к перевалу. Издали он кажется настолько ровным, хоть на легковой машине катись, особенно тот, что по другую сторону ключа. А здесь и россыпь угловатых камней попадается, и небольшие перепады высоты. Но машинам не обязательно взбираться к перевалу прямолинейно, они могут делать объезды-серпантин. Так мы рассуждали с Петром, то и дело останавливаясь, чтобы проверить угол подъема.
С утра мы одолели около двадцати километров. До перевала остается километра три-четыре. Ночевать на вершине нет смысла, там может не быть воды, дров, а ночью много холоднее, чем в долине ключа. Лучше переночевать внизу, а с утра, со свежими силами, налегке сходить и осмотреть перевал. Мы спустились по косогору к ключу и здесь, в затишке среди стланика, поставили палатку, наладили огонек.
Напротив нашего табора, на другой стороне ключа, высилась каменная баба: огромная круглая глыба-останец, с трехэтажный дом высотой, покоилась на груде более мелких валунов. Полное впечатление, что кем-то изваяна каменная голова на широких плечах и даже намечены груди. Сырая заготовка, в которой лишь контуры будущего бюста, да намечены глаза, нос, губы в какой-то загадочной ухмылке. Хотелось ее зарисовать в альбом, но расстояние было великовато, метров четыреста, и устал я здорово. Ладно, подумалось, завтра на обратном пути пойдем той стороной, там ровнее, тогда и зарисую.
И опять мы отказались от варева, только попили чаю да съели по ломтю хлеба с маслом и отдыхать! Палаточка наша приютилась под кустом стланика, со стороны ее и не увидишь. Рядом ключик пробивается, можно напиться свежей воды, умыться. Дров тоже предостаточно, среди стланика много усохших ветвей. Место для табора отменное.
Медленно угасало небо за горами. Хребет помрачнел, словно затаился в предчувствии перемен. Ни шороха, ни крика птицы, только звонкая песенка ручейка, струящегося среди каменных завалов. И капель где-то рядом с нами: тук, тук, словно монотонная работа маятника часов. На небе проклюнулись блеклые звезды. Безмолвие. Подавляющий воображение простор. Струйка дыма от нашего костра не больше чем дымок от сигареты, оброненной на площади города. Прожурчал в вышине какой-то запоздалый самолет, мигнул огоньками и скрылся за горбатой линией черного хребта. Притушив костер, – от греха подальше – мы полезли в палатку.
