. Но христианство выразило лишь одно — доминировавшее тогда — состояние,
все остальные подверглись подавлению и вытеснению. Стоило ослабеть влиянию христианства — и
начался выход на поверхность иных психических сил.
Бессознательное живет своей жизнью, в нем продолжается работа, начавшаяся много лет тому
назад. Исторические корни современных символов обнаруживаются в гностицизме. Юнг имеет при
этом в виду не столько сложную космологию Валентина и Василида, сколько идеи Симона—мага и
Карпократа о женском начале, оббжении человеческой плоти. В бессознательном нынешних европейцев
происходит замена Троицы четверицей. Земное, темное, женское начало – четвертый элемент — был
исключен из символа веры христиан и низвергнут «во тьму внешнюю». Сейчас он возвращается,
возникает новое религиозное состояние. Католический догмат о непорочном зачатии Девы Марии,
принятый церковью в 1854 г., догмат о ее телесном вознесении 1950 г., постоянные явления ее
верующим на протяжении нашего века — все это, по Юнгу, знаки оббжения земного начала. Эти
идеи были затем развиты Юнгом в законченную теологическую доктрину, в которой алхимические и
астрологические представления играют значительную роль.
Учение Юнга о мифологии и религии неоднократно подвергалось критике, поскольку эти духовные
образования буквально растворяются им в индивидуальной и коллективной психологии; они
становятся выражением то биологически наследуемых архетипов, то некоего «мирового духа».
Но интерес к учению Юнга у многих серьезных исследователей мифологии и религии все же не
случаен. На обвинения в мистицизме и иррационализме Юнг обычно отвечал так: «Полнота жизни
закономерна и не закономерна, рациональна и иррациональна… Психология, удовлетворяющая один
лишь интеллект, никогда не является практичной; ибо целостность души никогда не улавливается
одним лишь интеллектом» [11]. Если архетипы понимать
как бессознательно воспроизводимые схемы, проявляющиеся в мифах и галлюцинациях, сказках и
произведениях искусства, то в таком их понимании нет ничего мистического. Человеческая психика —
не «чистая доска», и в задачи психолога вполне может входить изучение априорных предпосылок
опыта. В каком соотношении находятся унаследованные генетически образцы поведения, восприятия,
воображения и наследуемые посредством культурно—исторической памяти — это вопрос, к которому с
различных сторон подходят этнологи, лингвисты, психологи, этнографы, историки. Принимая учение
Юнга об архетипах, мы можем не соглашаться ни с его алхимическими и астрологическими
спекуляциями, ни со многими конкретными интерпретациями феноменов культуры.
