В море скорбящих мелькнуло несколько грустных улыбок. Вернувшись на место к остальным мужчинам, несшим гроб, Валентайн склонил голову. Отец Том закончил речь молитвой «Отче наш», и толпа рассеялась.
Дойл и Лидди жили в фермерском доме с этажами на разных уровнях в пригороде Абсекона. Вдоль улицы вереницей стояли машины, и Валентайн припарковал свою, взятую напрокат, в соседнем квартале. За весь день он не перемолвился словечком с Мейбл, поэтому включил сотовый и набрал рабочий номер.
Его сразу переключили на голосовую почту – это означало, что Мейбл разговаривала с клиентом.
– Привет, подруга, это я. Надеюсь, все нормально. Оставлю телефон включенным. Звони, если что.
Он вылез из машины и поежился от холода. Дверь дома была открыта, и он вошел.
В накуренной гостиной было полно полицейских. Он пожимал руки и похлопывал по плечам, пробираясь в угол, где отец Том склонился к своей матери Саре. Опустившись на колено, Валентайн поцеловал в щеку престарелую главу клана Фланаганов.
– Сколько лет, сколько зим, миссис Фланаган, – сказал он.
– Прошлым летом у мамы был инсульт, – пояснил отец Том. – У нее отнялась речь.
Валентайн вгляделся в морщинистое лицо пожилой женщины. В ее каштаново-карих глазах он заметил знакомые искорки – все системы работают как положено. Поднимаясь, Валентайн сжал руку отца Тома. На десять лет моложе Дойла, он отказался от футбольной стипендии в университете Нотр-Дам, чтобы служить Господу.
– Мы с мамой как раз рассматривали ваши с Дойлом старые снимки, – сказал священник. – Правда, мама?
Она моргнула. Валентайн проглотил застрявший в горле ком.
– Я бы тоже взглянул, – признался он.
В центре гостиной на столе были разложены фотографии Дойла. Отец Том взял одну и протянул ему. На черно-белом снимке Валентайн и Дойл в идеально отутюженной форме – то была первая настоящая работа.
– Все пытался вспомнить девиз на вашей форме, – сказал священник.
– Нас двое, и мы оба первые, – ответил Валентайн.
Это заставило его улыбнуться. Сара снова моргнула. Валентайн положил фотографию и, извинившись, отошел.
В кухне он нашел Лидди, хлопочущую вокруг нескольких гостей, которые сидели за столиком. Поставив кофейник, она обвила Валентайна руками.
– О, Господи, Тони, – тихо воскликнула она. – Когда умерла Лоис, я и представить себе не могла, что ты чувствовал. Теперь могу.
«Нет, не можешь, – подумал он, крепко обняв ее. – Ты еще не просыпалась на протяжении полутора лет, каждое утро здороваясь с тем, кого нет рядом».
