Вопросы начались, когда они взбирались по первому пролету. Звук их шагов заглушался дорожкой из красного плюша посередине лестницы.
— Когда вы в последний раз видели мадемуазель Монель? — приступил Жако.
— У-у, сейчас... На прошлой неделе. Нет, на позапрошлой. — Мадам Пиганьоль начала качать головой. — Что-то вроде того.
— Вы видели ее каждый день?
— Временами, знаете ли. Не особенно регулярно.
— А у мадемуазель Монель есть работа? — продолжил Жако.
— Работа? Об этом мне неизвестно. У ее семьи, по ее словам, были деньги. Одна из тех. Из счастливиц, э?
Жако кивнул, подумав о крошечном доме на террасах в Йере.
— И как давно она живет здесь? — спросил он.
— Немногим больше года — с прошлого апреля, может, марта — я проверю для верности.
— Хорошая квартиросъемщица?
— Просто золотая. Никогда от нее ни звука. Заплатила при въезде за три месяца вперед и потом платила всегда раньше срока. Таких, как она, немного, скажу я вам. Мне ее будет не хватать. Автомобильная катастрофа, говорите?
Жако улыбнулся. Может, фигура и лучше, чем у мадам Фораке, но мозги не идут ни в какое сравнение.
— Убита, боюсь, — ответил он.
— Как скажете, — отозвалась мадам Пиганьоль. — Как скажете.
— Друзей много? — спросил Гасталь, вползая на очередную ступеньку.
Мадам Пиганьоль остановилась на середине третьего пролета. Жако отметил, что не для того, чтобы перевести дух, а чтобы немного подумать над вопросом Гасталя.
— Друзей? Или подружек?
— И тех и других, думаю, — тяжело дыша, выдавил Гасталь. Он стоял на три ступени ниже ее.
Она повернулась и продолжила подъем.
— Пара приятельниц, которые приходили регулярно. Красивые девушки. Я их время от времени видела. Всегда приносили с собой вино. Они шли, помахивая сумочками, а там звякало. Я постоянно удивлялась, что бутылки не разбиваются. Можете себе представить. Лужи на лестнице. И новый ковер. Или в лифте. О-о-о-ля-ля!
— А мужчины?
Мадам Пиганьоль, не оборачиваясь, покачала головой:
— Множество. Она не любила терять время, если вы меня спросите. Но респектабельного вида, знаете ли. Хорошо одетые. Всегда очень вежливые, когда мы встречались в вестибюле.
— Возраст? — спросил Гасталь.
— Я уже сказала, респектабельные. Профессионалы. Красивые машины, красивые костюмы.
— Молодые? Среднего возраста? Пожилые? — снова подал голос Гасталь.
— Я бы сказала, среднего возраста. Казалось, она не особенно интересовалась молодыми людьми.
— Кто-нибудь особенно часто приходил? — спросил Жако, когда они вступили на последний пролет лестницы.
