— А Вы не имеете права меня арестовывать: я депутат горсовета.
Синица растерянно посмотрел на гражданского, как бы спрашивая у него совета.
— Товарищ Алисова, Вас никто не собирается арестовывать. А обыск мы делаем на законном основании. Если мы нарушили закон, вы сможете обжаловать наши действия в установленном порядке, — разъяснял гражданский.
Петро с гордостью смотрел на жену. Его радовало, как она обрила этих легавых.
— А в чём, дело? — спросила Катерина.
— Ваш муж сдал в скупку драгоценную монету, и у органов возникло сомнение в правильности его показаний.
— Какую ещё монету? — обратилась к Петру Катерина.
— Нашёл я, Катя, — кротко, и, как бы извиняясь, ответил Пётр.
— А я почему не знаю?
— Я хотел тебе сделать сюрприз, вот и деньги я принёс.
— Хорош сюрприз ты мне сделал. А что вы ищите?
— Драгоценности.
— Так бы и сказали.
Катерина сняла с ушей две серёжки с маленькими рубиновыми камешками.
— Вот наши все драгоценности, — она протянула левую руку, с обручальным кольцом, — его можно снять с пальцем. Я его уже лет пять не снимала, попробуйте вы.
— Можете искать где хотите, мне надо на кухню.
— Пользуйтесь только газовой плитой, мы скоро перейдём на кухню.
Обыск продолжался ещё более двух часов. Простукивались стены, заглядывали во все углы и щели, осмотрели двор с миноискателем, привезенным с собой, но ничего не нашли. Понятых на время отпустили и позвали их через полчаса подписать протокол. С тем и уехали.
Катерина учинила разнос мужу, но деньги у него забрала. Алисов теперь не знал, как и когда он расплатится с Дзюбой и Федькой.
Придётся им всё рассказать, тем более, что Федькина мать видела всё и деньги тоже. После ухода милиции Катерина убрала в доме и подала на стол ужин. Петро с удовольствием уплетал жаркое, и Катерина, прекратив есть, тихо, глядя в сторону, сказала.
— Знаешь, Петя, я готова терпеть ежедневно обыск, лишь бы ты был трезвый. Ну сколько я могу терпеть? За что мне такое наказание?
Приходишь или приползаешь в дом и начинаешь варнягать, а то и хуже — руки распускаешь. Дочка тебя боится. Отдаю её бабушке и спокойна за неё. Брось Петя пить или уходи от нас. Я и на алименты подавать не буду. А ты в тюрьму попадёшь со своей водкой и со своим бригадиром.
Петро молча доел последнюю картошку, выпил компот, встал из-за стола и пошёл в их небольшой сад. Уже начало темнеть, и воздух, за день нагретый солнцем, был такой густой, что казалось его можно брать рукой. Петро сел под яблоню и задумался:
