— А мы еще Козочку впряжем, пока те пассажиры кофей кушают, — отозвался Пьеротен. — Ступай-ка напротив, в дом пятьдесят, — обратился он к своему конюху, — узнай, что, дядюшка Леже с нами поедет?..
— Да где он, ваш дядюшка Леже? — поинтересовался Жорж.
— Он не достал места в бомонском дилижансе, — пояснил Пьеротен своему помощнику, уходя за Козочкой и не отвечая Жоржу.
Жорж пожал руку провожавшему его приятелю и сел в экипаж, предварительно небрежно швырнув туда огромный портфель, который затем сунул под сиденье. Он занял место напротив Оскара, в другом углу.
— Этот дядюшка Леже меня очень беспокоит, — сказал Жорж.
— Наших мест у нас никто не отнимет; у меня первое, — отозвался Оскар.
— А у меня второе, — ответил Жорж. Одновременно с Пьеротеном, который вел в поводу Козочку, появился его фактор, тащивший за собой тучного человека весом по меньшей мере в сто двадцать килограммов. Дядюшка Леже принадлежал к породе фермеров, отличающейся огромным животом, квадратной спиной и напудренной косичкой; на нем был короткий синий холщовый сюртук; полосатые плисовые штаны были заправлены в белые гетры, доходившие до колен, и схвачены серебряными пряжками. Его подбитые гвоздями башмаки весили фунта два каждый. На ремешке, обвязанном вокруг кисти, у него болталась небольшая красноватая дубинка с толстой шишкой на конце, отполированной до блеска.
— Так это вас зовут дядюшка Леже?[13] Ну, вы, как видно, лежебока и легки только на помине, — сказал Жорж самым серьезным тоном, когда фермер попробовал взобраться на подножку.
— Я самый и есть, — ответил фермер, напоминавший Людовика XVIII толстощеким и красным лицом, на котором терялся нос, на всяком другом лице показавшийся бы огромным. Его хитрые глазки заплыли жиром. — Ну-ка, любезный, подсоби! — обратился он к Пьеротену.
Возница и фактор принялись подсаживать фермера, а Жорж подзадоривал их криками: «А ну еще! Еще разок! Еще поддай!»
— Хоть я и лежебока, а может статься, я на подъем и легок! — сказал фермер, отвечая шуткой на шутку.
Во Франции нет человека, который не понимал бы шутки.
— Садитесь во внутрь, — сказал Пьеротен, — вас будет шестеро.
— А что ваша вторая лошадь такой же плод фантазии, как и третья почтовая лошадь? — спросил Жорж.
— Вот она, сударь, — сказал Пьеротен, указывая на кобылку, которая сама подбежала к карете.
— Он называет это насекомое лошадью! — заметил удивленный Жорж.
— Лошадка добрая, — сказал усевшийся, наконец, фермер. — Наше почтенье всей компании! Ну, как, Пьеротен, трогаемся?
