В госпитале оружия у меня не было. Во-первых, в госпитале оно не положено по штату. Во-вторых, я уже понимал, где и когда необходимо быть вооруженным.
В семнадцать лет в разведке отдельного дивизиона бронепоездов у меня был положенный мне по штату автомат ППШ, трофейный парабеллум и очень дорогой и красивый кинжал, который подарили мне в Грузии, когда я выздоравливал после ранения. Кинжал — это тема отдельного рассказа. Парабеллум мне очень понравился. Так понравился, что в девятнадцать лет, снова попав на фронт после госпиталя и танкового училища, я снова немедленно вооружился именно этим пистолетом вместо положенного мне «ТТ» или револьвера наган.
Парабеллум пистолет восьмизарядный. Но у меня он был девятизарядным. В патроннике всегда был девятый патрон, а пистолет был на предохранителе. В течение восьми месяцев службы в отдельной гвардейской танковой бригаде парабеллум ни разу не принимал участия в боевых действиях. Когда мы выходили из боёв, я развлекался стрельбой по консервным банкам и другим целям. Только один раз разрядил пистолет, стреляя в живую цель.
Не сомневаюсь, что найдутся охотники осудить меня за то, о чём собираюсь рассказать, а то и подать это как пример совершённых Красной Армией преступлений, призывая меня к ответу, мол, время не амнистирует и такие преступления не имеют срока давности. Слышал уже — и не раз. Но каждый раз мне хочется поставить такого праведника на моё место тогда.
Мы только что прошли Белоруссию. Ни единого уцелевшего села. Обгорелые дымоходные трубы, как молчаливые надгробья. Но главное — запах. Какой там запах?! Смрад. Смесь сладковатой вони разлагающейся человечины с горькой, дерущей горло, гарью. В душном танке, задыхаясь от запаха пороховых газов и отработанной газойли, мы отдыхали от этого смрада — куда более страшного, чем даже кошмарная картина выжженной земли. Изредка мы встречали местных жителей, выползающих из ям и землянок. Голодные, несчастные, они радостно встречали наши танки. Вот только угостить нас им было нечем. «Бульба ёсть, только дробненькая» — стыдливо оправдывались белорусы. Бульба. Гнилая мелкая картошка. Хороший хозяин такую бульбу свинье не скормил бы.
Мы не знали, где проходит граница с Литвой. На наших километровых картах она не была обозначена. Но указатели нам не понадобились. Внезапно мы попали на другую планету. Богатые фольварки, переполненные живностью. Ухоженные огороды. Чистые поля с колосящейся рожью и пшеницей. Большие участки, засеянные льном. И мрачные, неприветливые или враждебные лица хозяев всего этого богатства.
