Сказание о Евпатии Коловрате, О хане Батые, Цвете Троеручице, о Черном Идолище и Спасе нашем Иисусе Христе
Кружат облачные вентери
>*.
Закурилася ковыльница
Подкопытною танагою.
Ой, не зымь лузга
>*-заманница
Подымались злы татарове
На зарайскую сторонушку.
Задрожали губы Трубежа
>*,
Встрепенулись очи-голуби,
Посолонью зачаведели.
Не ждала Рязань, не чуяла
А и той разбойной допоти
>*,
Под фатой варяжьей засынькой
>*Коротала ночку темную.
Не совиный ух защурился,
И не волчья пасть осклабилась,—
То Батый с холма Чурилкова
Показал орде на зарево.
Как взглянули звезды-ласточки,
Загадали думу-полымя:
Штой-то Русь захолынулася
>*?
Аль не слышит лязга бранного?
Щебетнули звезды месяцу:
«Ай ты, Божие ягнятище!
Ты не мни траву небесную,
Перестань бодаться с тучами.
Подыми-ка глазы-уголья
На святую Русь крещеную,
Да позарься в кутомарии,
Что там го́рами ерошится?».
Как взглянул тут месяц с привязи,
А ин жвачка зубы вытерпла,
Поперхнулся с перепужины
И на землю кровью кашлянул.
Ой, текут кровя сугорами,
Стонут пасишные пажити
>*,
Разыгрались злы татарове,
Кровь полониками
>* черпают.
Впереди ль сам хан на выпячи
На коне сидит улыбисто
И жует, слюнявя бороду,
Кус подохлой кобылятины.
Говорит он псиным голосом:
«Ой ли, титники братанове,
Не пора ль нам с пира-пображни
Настремнить коней в Московию?»
От Ольги́ до Швивой Заводи
>*Знают песни про Евпатия
>*.
Их поют от белой вызнати
До холопного сермяжника.
Хоть и много песен сложено,
Да ни слову не уважено,
Не сочесть похвал той удали,
Не ославить смелой доблести.
Вились кудри у Евпатия,
В три ряда на плечи падали.
За гленищем ножик сеченый
Подпирал колено белое.
Как держал он кузню-крыницу,
Лошадей ковал да бражничал,
Да пешнёвые угорины
Двумя пальцами вытягивал.
Много лонешнего смолота
>*В закромах его затулено
>*.
Только нет угожей засыньки,
Чернокосой побеседнушки
>*.
Не одна краса-зазнобушка
Впотайную по нем плакала,
Не один рукав молодушек
От послезья продырявился.
Да не любы, вишь, удалому
Эти всхлипы серых журушек,
А мила ему зазнобушка,
Што ль рязанская сторонушка.
Как гулял ли, хороводничал
Удалой-те добрый молодец
И Ольгу́ ли волноватую
В молоко парное вспенивал.
Собирались злы татарове,
На Москву коней шарахали.
Собегалися боярове
На кулажное устанище.
Наряжали побегушника,
Уручали серой грамотой:
«Ты беги, буди, детинушка,
