— Я старательно прислушиваюсь, — сказал я, — но жалостливой музыки почему-то не слышно.
Ее лицо сделалось каменным.
— Что это значит?
— Ужасно сентиментальная история, — сказал я. — Такая сентиментальная, что даже противно. К тому же меня гложут сомнения насчет её правдоподобности. Возможно Джерри так разозлился на неё за то, что она не справилась с ролью, что сам накормил её таблетками барбитурата. А Роулинс каким-то образом прознал об этом, за что и поплатился жизнью.
Я вышел на улицу и слышал, как у меня за спиной тихо закрылась дверь. Ночное небо было по-прежнему усеяно звездами, но только его чернота больше почему-то уже не казалась мне бархатистой. Приехав домой, я припарковал машину во дворе и отправился спать. День выдался долгим и тяжелым, и к тому же у меня все ещё болела ушибленная почка. И странное дело: стоило мне лишь подумать о доме на краю каньона, как во рту у меня появлялся горький привкус.
Я проснулся около десяти часов утра, оделся и сидел в кухне за первой чашкой кофе, когда в дверь позвонили. На крыльце стоял встревоженный Лессинджер. Я провел его в кухню и предложил выпить со мной кофе. От кофе он отказался. Его лицо было изможденным, а взгляд голубых глаз больше не казался дружелюбным. В его глазах был испуг.
— Холман, я вас нанял, чтобы вы обеспечивали мою безопасность, заявил он. — А вы даже близко ко мне не подходите!
— Я же вам уже сказал, — принялся терпеливо объяснять я, — что единственный способ сохранить вам жизнь, это выяснить, кто убил Роулинса и почему.
— У меня вчера в полиции выспрашивали то же самое, — пожаловался он. Особенно один лейтенант, который относился ко мне так, как будто это я сам убил Майка!
— А затем они проверили ваше алиби и отпустили, — сказал я.
— Да уж, похоже, они не слишком-то спешили с этим, — бросил он в сердцах. — Ко мне обращались предвзято, как будто подозревали в том, что я пытаюсь от них что-то утаить.
— И что же вы пытались от них утаить?
Лессинджер уставился в стену над моей головой.
— Ничего! — ответил он. — Ровным счетом ничего. Я рассказал им все, что знал, но этого было крайне мало.
— Но о чем-то вы все-таки предпочли промолчать, — терпеливо настаивал я.
— Нет! — зло бросил он.
— Лессинджер, вы мой клиент, — сказал я. — Но если будете скрывать от меня информацию, то я откажусь заниматься вами.
— Возможно, мне следовало бы им сказать. — У него был встревоженный вид. — Но ведь у меня не было разрешения на эту чертову штуковину!
