— И мы гарантируем, — вмешался второй агент, — что это соглашение останется строго между нами. Никто — ни в «Новой музыке», ни где-нибудь еще — о нем не узнает. Вы получите кодовое имя, и во всех документах, даже в платежных ведомостях, будет фигурировать только оно.
— Но если мы отказываем этим исполнителям, не записываем их музыку, — спросил Николас, — какой вред они могут принести?
— Возьмут да и изменят слова, — ответил более крупный из агентов. — Тогда в песнях не будет ничего прокоммунистического, и их могут взять в каком-нибудь другом месте.
— Но если текст не является подрывным и не наносит урона моральному здоровью общества, зачем тогда вам заниматься такими исполнителями?
— Добившись успеха, они снова могут внести в свои песни вредоносную струю. А справиться с ними к тому времени будет гораздо труднее — понимаете, они станут известны. Именно поэтому мы не ограничиваемся проверкой лишь тех, кого записывают; нам нужно знать имена и остальных.
— Некоторым образом они даже более опасны, — добавил второй агент.
Вечером Николас рассказал мне о беседе с двумя правительственными агентами. Он злился, злился и дрожал.
— Ты согласишься? — спросил я.
— Нет, конечно, — ответил Николас. — Знаешь, мне не верится, что власти всерьез интересуются музыкантами-неудачниками. На самом деле они проверяют мою лояльность. Визит «дановцев» — хитрый трюк. Очевидно, на меня в Вашингтоне завели досье.
— Досье есть на каждого, — заметил я.
— Если они знают о неправильном прикусе Джонни и о том, что говорит мне Рэйчел, то, безусловно, знают и о моих контактах с ВАЛИСом. Лучше, пожалуй, сжечь мои записки.
— Любопытно, каким может быть досье на ВАЛИС? — вслух подумал я. — Досье на превосходящий нас разум из иной звездной системы…
— Через меня они выйдут на него, — сказал Николас.
— ВАЛИС тебя защитит, — успокоил я.
— Значит, думаешь, мне не стоит соглашаться?
— Конечно, нет! — изумленно воскликнул я.
— Но если я откажусь с ними сотрудничать, меня обвинят в нелояльности. Это они и вынюхивают — подтверждение нелояльности.
— К черту их, — заявил я. — Все равно нет.
— Тогда они все поймут. И я окажусь в Небраске.
— Выходит, так или иначе они тебя поимели.
— Ну, — кивнул Николас. — Причем с тех пор как ко мне в пятидесятых заявились два агента ФБР. Я знал, что рано или поздно они займутся моим сомнительным — с их точки зрения — прошлым. Теми днями в Беркли — причиной моего ухода из университета.
— Ты сломал винтовку.
