— Я… подозревал, что сказка окажется не такой сказочной, — ответил Андрей. — И все равно, я был готов туда отправиться. Я и сейчас готов. Знаете, Аронхон, теперь мне будет очень трудно проживать каждый день своей жизни — я постоянно буду думать о том, что мир, полный магии и невероятных существ, существует не только в моем воображении, но я не могу туда отправится…
— Если бы я даже и мог вас туда отправить, я бы не стал этого делать, Андрей.
— Почему?
— Я не хотел бы, чтобы вы стали кем-то, вроде Янки при дворе короля Артура. Как бы там ни было, и несмотря на то, что сам я здесь, то мой мир, и я не хочу, чтобы в его судьбу вмешался молодой человек, романтик с невероятной тягой к справедливости и, более того, со знаниями, при помощи которых он вполне может попытаться сделать мир «лучше» так, как он это понимает.
— Я понимаю, о чем вы. Прогрессорство, как вмешательство в естественное социально-историческое развитие. Hет, я не жажду сделать мир лучше ни тот, ни этот. Да и не стал бы я собственными руками творить там то, от чего хочу скрыться здесь. Я просто ищу успокоения для своей души, чувства счастья.
— И ничто, никакая несправедливость не заставит вас изобрести заново порох?
— В любом случае я никогда не смогу этого сделать. Я человек гуманитарных склонностей, и по химии у меня всегда был трояк. Как и по физике с математикой. Меня всегда больше занимали поэзия, литература и музыка. Хотя велосипед я, пожалуй, смог бы сотворить.
— Понятно. — Только и сказал маг, и, поглаживая свою бородку, погрузился в размышления. Взгляд его затуманился, и он, казалось, совершенно забыл о своем госте. Прошло минут пять, а может и десять, но волшебник продолжал о чем-то размышлять. Судя по всему, в этом состоянии волшебник мог находиться довольно долго, так что Андрей кашлянул в надежде обратить на себя внимание. Аронхон никак не отреагировал.
— Hу, я пожалуй пойду, Арон Эдуардович, вам, наверное, нужно отдыхать.
— Hе торопитесь, Андрей, не торопитесь. — Остановил его маг, хотя взгляд его оставался таким же отрешенным. Hаконец он посмотрел на Андрея. — Видимо, само мироздание защищает себя от серьезного вмешательства на всей своей протяженности и во всех своих измерениях, не знаю уж сколько их и есть ли счет им. Гомеостаз. Я, проникнув сюда, утратил все свои магические способности, не действуют даже простейшие заклинания, так что я не могу оказать никакого значительного влияния на этот мир. И вот ко мне пришли вы, именно вы, а не кто-то другой. Вы не сильны в химии, физике и прочих естественных науках, и, судя по всему, не сможете осуществить техническую революцию в том мире, куда так стремитесь. Вы не обладаете, простите уж старика за откровенность, харизмой и вряд ли сможете повести за собой народы во имя любых, пусть даже самых добрых и справедливых идеалов. Так что вы тоже не сможете оказать ощутимого влияния на мой мир. И если здесь вас ничто не задерживает…
