Лорен все еще удивлялась, как вчера, после ужасной ссоры с Адамом ей удалось заснуть. Первый раз за эти дни она спала свои нормальные восемь часов. Ей не снились ни сны, ни кошмары.
В это утро они с Адамом почти не разговаривали. Между ними словно пролегла пропасть, хотя они, как обычно, позавтракали и поцеловались на прощанье. Он уехал на работу, но Лорен знала, что он отправился к доктору Бьюмонту, и ужасно боялась новых вопросов.
Могла ли она вообще рассказывать ему о Робе? О том, как она жила с ним? Адаму бы это совсем не понравилось. Он бы разозлился, если бы узнал, что она жила с другим мужчиной три года. Он был бы взбешен, если бы узнал, что его жена употребляла наркотики и не находила в этом ничего предосудительного.
Адам даже не испытывал искушения попробовать марихуану, когда учился в колледже. Он также не скрывал своей уверенности в том, что есть четкие границы между хорошим и плохим. Как же он мог отреагировать на то, что его жена не всегда видела эту границу? Что она нарушала законы, полностью сознавая, что делает?
Единственно возможным было и дальше отказываться говорить о ее прошлом, но за это решение надо было заплатить высокую цену. Честность и доверие были так же важны для Адама, как и законопослушание.
Вышивание занимало руки Лорен, но ее мысли были с Робом. Ей надо было разобраться, что она на самом деле думала о тех годах, найти причины, из-за которых она оставалась с ним, после того, как осознала, что его в ней интересовал лишь постоянный доход от ее трастового фонда.
Она не могла гордиться этим периодом своей жизни, но она не могла изменить то, что случилось.
Лорен продолжала работать над полотном, мысленно возвращаясь к событиям тех лет, и едва она сосредоточилась на этих воспоминаниях, как те без всякого предупреждения неожиданно исчезли…
Лорен снова звали Джейн. Она была младше, чем на картине, но старше, чем она была на том яблоневом дереве. Что-то ее волновало.
Ее большие голубые глаза удивленно расширились, когда она, охваченная благоговейным страхом, осмотрела комнату, в которой очутилась. Никогда раньше ее не приглашали в такие великолепные покои. Каждый дюйм стены был покрыт гобеленами. В комнате были настоящие стеклянные окна, открывающие вид на поде и сад. В воздухе чувствовался запах розмарина.
— Тебя зовут Джейн?
Девушка резко повернула голову. Она долго смотрела на богато одетую женщину, которая обратилась к ней, упиваясь красотой ее прекрасного бархатного платья, расширяющегося книзу, парчового корсажа и рукавов. В деревне говорили, что сэр Рэндалл любил, когда его жена была красиво одета, но это превзошло все ожидания Джейн. По сравнению с этим одеянием серое шерстяное платье девушки казалось отрепьем. Она опустила глаза.
