— Паунс.
— Лорен, я не понимаю.
— Чего? Ее зовут Паунс.
Внезапно Лорен вздрогнула, словно от удара. Она стояла на кухне, держала в руках кошку, которая жила с ними почти со дня их свадьбы, и утверждала, что эту кошку зовут Паунс, хотя знала прекрасно, что ее зовут Хэссл.
— Я, должно быть, устала больше, чем думала, — Лорен попыталась рассмеяться, но ей это плохо удалось.
Адам сгорал от любопытства.
— Кто такой Паунс?
— Кошка, которая жила у меня, когда я была еще ребенком, — ответила Лорен.
— Ты никогда не упоминала о ней.
— Я и сама забыла… я не вспоминала о ней до этого момента, — нахмурившись, Лорен опустила Хэссл, взяла свою сумочку и направилась в дальнюю часть дома. Там находилась лестница, ведущая на второй этаж. То, что сказала Лорен, было чистейшей правдой, но взволновало ее так же, как и все остальное, произошедшее за последние дни. Лорен совершенно забыла, что у нее была другая кошка еще до того, как они с Адамом завели Хэссл.
Слишком много стало случаться неожиданного. Мысли об этих событиях не давали Лорен покоя. Если подобное будет продолжаться и дальше, Адам подумает, что Лорен сошла с ума.
Она и сама начинала верить в это.
Лорен никогда не слышала, как Адам входил в ее мастерскую, занимающую половину перестроенной конюшни, в другой половине размещался гараж. Это его не удивляло. Он точно так же до самозабвения увлекался работой. Единственное, чего он не мог понять, это как она умудряется сосредоточиться, если в мастерской постоянно орет телевизор. Лорен работала только с включенным телевизором. Как она говорила, он занимает ее мысли, пока она работает руками.
Некоторое время Адам молча любовался ею, не желая мешать, потом заметил, что она не одна, а в компании. На холсте, натянутом на раму для вышивания, свернулась клубком Хэссл. Скамья у холста пустовала, потому что Лорен вышивала на маленьких пяльцах, лежащих у нее на коленях, а сидела на небольшом мягком стульчике между рабочим столом и стеллажом, где пряжа была разложена по цветам и толщине нити. Это сооружение, смахивающее на лестницу, закрывало собой почти всю стену, на каждый колышек был надет моток шерсти, за исключением одного, с черным шелком, из которого Лорен плела испанские кружева.
Кошка приоткрыла зеленый глаз и тут же закрыла его. Адам нахмурился. Лорен старалась избегать всяких напоминаний о прошлом уик-энде, когда Адам спросил ее о кошке по кличке Паунс. Насколько он понимал, теперь жену больше не посещали фантастические видения. С ее языка больше не срывались странные оговорки и это внушало надежду, что все, тревожившее Лорен в Нью-Йорке, безвозвратно ушло в прошлое; но Адам все же не мог понять, почему она приняла так близко к сердцу разговор о своей любимице времен детства и впала в негодование…
