Пытаясь угадать, что она там увидит, Лорен, стоически сохраняя спокойствие, взяла открытку из руки Сандры. Как она и ожидала, это была цветная репродукция картины «Двор Генриха VIII в Нонсаче». Рассмотреть сильно уменьшенную картину оказалось непросто, хотя что-то знакомое явственно проступало в чертах служанки, стоящей в углу.
— Напоминает твоего друга, актера, — пробормотала Лорен, возвращая открытку.
Сандра сморщила нос и опустила ее в наружный карман сумки.
— И его тоже, но я онемела, когда представила, что ты должна была почувствовать вчера, увидев это.
Лорен быстро поставила чашку, чтобы Сандра не заметила, как у нее дрожат руки. Горячий кофе внезапно выплеснулся на салфетку. Лорен с ужасом смотрела на расползающееся по белому черное пятно.
— Я говорю про ту девушку справа. — Сандра все еще копалась в сумке, пытаясь что-то найти. — Я должна была это заметить. Она держит себя, как и ты, когда испачкаешь что-нибудь. Помнишь то пятно на окне ювелирного магазина в День независимости?
Лорен уклонилась от прямого ответа.
— Но полного сходства быть не может. Надписывая открытку с изображением статуи Свободы, Сандра кивнула:
— Это правда. Она моложе, не так ли? Так могла бы выглядеть твоя дочь.
Сандра быстро царапала что-то на открытке, не замечая, что эти необдуманные слова больно ранили ее родственницу. Лорен спешно допила свой почти остывший кофе. Сандра была не виновата: никто, кроме Адама, Лорен и ее гинеколога не знал правды. Адам утверждал, что ее бесплодие — это еще не конец жизни, но все равно Лорен испытывала боль и чувствовала себя немного виноватой оттого, что она никогда не сможет подарить ребенка человеку, которого любит.
Адам Райдер вышел на трибуну; листы, принесенные Лорен, он держал в руке. Вообще-то, он не нуждался в заметках — с его отличной памятью он мог менять тему разговора и зависимости от реакции аудитории. Вместе с тем, заботливость Лорен приятно его согревала. Он проверил микрофон и начал:
— Еще трое заключенных покончили с собой. Число самоубийц в наших тюрьмах за последний месяц перевалило за тридцать. И большей частью виноваты в этом тюремные полицейские и надзиратели…
Адам, хорошо зная проблему, приводил примеры и статистические данные. Вскоре он заметил, что Лорен не слушает его. Поначалу он не придал этому значения: несмотря на то, что Лорен никогда не бывала на таких конференциях, она слышала варианты его речей много раз. Еще не достигнув кульминации своего вступления, Адам почувствовал, что это больше, чем невнимательность. Она выглядела отрешенной и чем-то обеспокоенной. Глубокие морщины пересекли ее лоб, она легонько покусывала нижнюю губу.
