— Товарищ младший лейтенант, вам не кажется, что он сумасшедший? Я, инвалид, слабый такой, избил чемпиона мира по тяжелой атлетике! И есть ли логика в том, что врач, интеллигентный человек, вдруг неизвестно почему ввяжется в драку?
— Толя, — закричал чемпион, — ты ведь видел?
— Простите, Степан Иванович, но я вошел, уже когда надо было стать между вами.
Младший лейтенант переводил недоумевающий взор с кипящего чемпиона на меня, укутанного в оскорбленную солидность.
— Ладно, — сказал он — идите.
— Товарищ младший лейтенант, — сказал я, — мне небезопасно выйти вместе с этим сумасшедшим.
— Ладно, вы идите, а я его задержу.
В кино, увы, мы не попали. Но вечер у наших друзей был украшен рассказом Толи о том, как я отправил в нокдаун чемпиона мира по тяжелой атлетике.
Во время инструктажа в израильском министерстве иностранных дел ему рассказали о процессе демократизации в Советском Союзе. В России даже термин придумали этому процессу — „оттепель“. Но атмосфера в Москве до боли напоминала Берлин 1938 года, из которого Арье чудом удалось выбраться в Палестину.
С двоюродным братом он тайком встречался в синагоге. Ему непонятен был оптимизм старого москвича.
— Как вы можете жить без информации? Это все равно, что быть лишенным кислорода.
— Не говори, дорогой. Как видишь, мы все-таки дышим.
— Ну что вы, евреи, знаете о нашей стране? В ваших газетах либо ни строчки, либо очередная гадость, как статья во вчерашней „Правде“.
— Арье, дорогой, ты примитивный человек. Это отличная статья. В ней, между прочим, сообщается о забастовке шести тысяч израильских инженеров. Следовательно, у вас в Израиле есть минимум шесть тысяч инженеров. Следовательно, маленький Израиль — страна с развитой промышленностью. Понятно?
— Мне это даже в голову не приходило…
— То-то же. А вообще, дорогой, не ленитесь присылать нам литературу об Израиле.
— Но ты же сказал, что она не дойдет до адресата, что в лучшем случае ее своруют на почте!
— Правильно. Своруют и продадут на рынке. Так распространится информация об Израиле. Понимать надо.
Арье с трудом постигал логику советской оттепели.
Слово писалось сверху вниз, а затем — снизу вверх. Пространство между буквами надо было заполнить словами из заранее договоренного количества букв. Каждый день в редакции начинался игрой в „лесенку“. Никому ни разу не удавалось обыграть Леонида. Это предопределило тщательно отработанный сценарий розыгриша.
Утром, прийдя на работу, Леонид застал в комнате двух сослуживцев. Они с тревогой посмотрели на него.
