— Прения сторон переносятся на завтра, — заявил Букар. — За работу, господа! Хватит бездельничать! Заканчивайте побыстрей прошение, оно должно быть подано до заседания Четвертой палаты. Дело будет разбираться сегодня. Итак, по коням!
— Если это полковник Шабер, почему же он не дал хорошего пинка негоднику Симонену, когда тот разыгрывал перед ним глухого? — спросил Дерош, полагая, очевидно, что это аргумент более веский, нежели речь Годешаля.
— Поскольку дело не выяснено, — заявил Букар, — условимся пойти во Французский театр, во второй ярус, смотреть Тальмa в роли Нерона. Симонен будет сидеть в партере.
Сказав это, письмоводитель направился к своему бюро, остальные последовали его примеру.
— …изданного в июне тысяча восемьсот четырнадцатого года (последние слова полностью), — произнес Годешаль. — Готово?
— Готово! — откликнулись оба переписчика и писец; перья их заскрипели по гербовой бумаге, и комната наполнилась шумом и шорохом, как будто сотня майских жуков, посаженных школьником в бумажный фунтик, разом зацарапалась об его стенки.
— И мы надеемся, что господа судьи… — продолжал импровизатор. Стойте-ка! Давайте я перечту фразу. Я сам уж теперь ничего не понимаю.
— Сорок шесть… (Что ж! Бывает! Бывает!) и три, итого сорок девять, пробормотал Букар.
— И мы надеемся, — продолжал Годешаль, перечитав написанное, — что господа судьи окажутся достойными августейшего творца ордонанса и оценят по достоинству нелепые притязания со стороны администрации капитула ордена Почетного легиона, дав закону широкое толкование, предложенное нами здесь.
— Не угодно ли вам, господин Годешаль, стаканчик воды? — спросил юный писец.
— Вечно этот пустомеля Симонен! — воскликнул Букар. — А ну-ка, живо! Бери пакет и несись на своих на двоих в Дом инвалидов.
— Предложенное нами здесь, — продолжал Годешаль. — Прибавьте: в интересах госпожи (полностью!) виконтессы де Гранлье.
— Как! — воскликнул старший письмоводитель. — Вы отваживаетесь составлять прошения по делу виконтессы де Гранлье против Почетного легиона, которое контора ведет на свой риск! Вы, как я вижу, простофиля! Соблаговолите сохранить копии и черновики, они мне пригодятся в деле Наварренов против богоугодных заведений. А сейчас уже поздно, я сам напишу коротенькое прошение с необходимыми «принимая во внимание» и пойду в суд…
Подобные сцены принадлежат к бесчисленным развлечениям молодости, и, вспоминая их на склоне лет, обычно говорят: «А славное все-таки было времечко».
