— Неправда, никаких бумаг там не было!
— Значит, вы получили это письмо? — подхватил с улыбкой Дервиль. Видите, вы попались в первую же ловушку, поставленную вам юристом, а воображаете, что можете бороться с правосудием.
Графиня покраснела, затем побледнела, она закрыла лицо руками. Потом, поборов стыд и обретя хладнокровие, присущее подобным женщинам, она сказала:
— Поскольку вы поверенный человека, называющего себя графом Шабером, будьте любезны…
— Сударыня, — перебил ее Дервиль, — пока еще я ваш поверенный в такой же мере, как и полковника. Неужели вы полагаете, что я хочу потерять такую ценную доверительницу, как вы?! Но вы не хотите меня слушать…
— Говорите, сударь, — сказала она приветливо.
— Ваше состояние перешло к вам от графа Шабера, а вы оттолкнули этого несчастного. Вы так богаты, а граф по вашей милости вынужден побираться. Сударыня, адвокаты весьма красноречивы, когда дело красноречиво само по себе. Не забывайте, что в этом деле имеются обстоятельства, способные возбудить против вас общественное мнение.
— Что ж, сударь, — ответила графиня, разгневанная манерой Дервиля, сжигавшего ее на медленном огне, — допустим даже, что ваш Шабер существует, но у меня дети! Ради них суд утвердит мой второй брак, а я отделаюсь суммой в двести двадцать пять тысяч франков, вернув ее господину Шаберу.
— Сударыня, нам неизвестно, как взглянет суд на моральную проблему дела. Если, с одной стороны, имеются мать и двое ее детей, то с другой страдает человек, раздавленный несчастьями, состарившийся по вашей вине, из-за вашего жестокосердия. Где он найдет себе жену? Да и потом, вправе ли судьи преступить закон? С точки зрения закона, за вашим браком с полковником сохраняется приоритет. А кроме того, поскольку вы будете выставлены в черном свете, вы рискуете приобрести еще одного противника, и притом нежданного. И от этой-то опасности я и хотел бы вас избавить.
— Новый противник? — спросила графиня. — Кто же это?
— Граф Ферро, сударыня.
— Граф Ферро слишком привязан ко мне самой и слишком уважает меня как мать своих детей…
— Не говорите таких пустяков юристам, — прервал ее Дервиль, — мы привыкли читать в человеческих сердцах. Сейчас господин Ферро не имеет ни малейшего желания расторгнуть свой брак и, несомненно, обожает вас, но если кто-нибудь шепнет ему, что ваш брак могут признать недействительным и что вы, его супруга, будете заклеймены общественным мнением как преступница…
— Он встанет на мою защиту.
